Рудобельская республика - [45]

А на Заячьем хуторе рудобельские ревкомовцы еще долго советовались с Платоном Федоровичем Ревинским. Он приехал сюда с пропуском, выписанным Густавом Шульцем на имя Федора Раевского. Платон Федорович объяснял, как будет действовать кооперация, что в Бобруйске надо будет обращаться к товарищу Лиакумовичу, а он обеспечит всем, что требуется. Но главное — создавать и вооружать партизанские отряды, вербовать немецких солдат, а верноподданных кайзеровских служак взять в такие клещи, чтоб они и ходить боялись по этой земле.

— Связь с уездным комитетом прежняя: через чайную и книжный магазин. А мы будем время от времени наведываться к вам. Любой документ и пропуск вам достанем. Так что, товарищи, выше головы. До полной победы ждать недолго. Впереди — новая жизнь. Следите, чтоб ни немцы, ни свои не разграбили и не разрушили имение. Ведь там все сделано руками ваших дедов и отцов. Когда-нибудь этим будут гордиться.

— Туда недавно, Платон Федорович, приехал молодой пан, барон Врангель, и требует, чтоб мужики вернули все, что взяли у него в амбарах, — перебил Ревинского Левков. — Пригрозил, что расстреляет тех, кто не выполнит его приказ.

— Сам он ничего не сделает один, а немцы вряд ли согласятся быть панскими палачами. Может, стоит его припугнуть, чтобы побыстрее убрался?

— Пристукнуть его, гада, и все. Это ж такой выжлятник. Свет обойдешь, не найдешь второго. Его бы воля, он бы тут натворил делов… — гудел густым басом Максим Ус.

— Пристукнуть можно, но сколько потом осиротеет семей из-за одного подлеца. Немцы озвереют и начнут расправляться с неповинными людьми. А вот пугнуть барона можно, — посоветовал председатель укома.

Если бы он знал тогда, что этот самый барон станет атаманом белогвардейских головорезов на юге России, что кровавый след за ним потянется через Крым и Черное море, он бы сам посоветовал, а то и приказал Максиму Усу или Анупрею Драпезе прикончить этого барона!

Чуть помявшись, с лавки поднялся Ничипор Звонкович, вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги.

— Тут моего дядьку Михаила выбрали волостным старостой, заставили быть вроде немецкого пса. А он человек честный и вот заявление написал, чтоб и его приняли в большевистскую партию. Не знаю, что думаете вы, а я принял бы. Наш он человек.

— Думаем то же, что и ты, — весело ответил Соловей. — Если бы Михаил был не наш, никто б его в старосты не выбирал. Волость как была, так и осталась большевистской. Так или нет, хлопцы?

— Давай сюда заявление, — протянул руку Молокович. — Кто за то, чтобы принять Михаила Звонковича в партию коммунистов-большевиков?

Вместе со всеми проголосовал и председатель уездного комитета.

К вечеру он собрался в дорогу. Тимох Володько запряг маленькую мышастую лошаденку, бросил в возок травы и повез главного уездного коммуниста по одному ему ведомым лесным тропинкам.

Примерно за полверсты впереди повозки шел по лесу Максим Ус с наганом и гранатой, а через придорожные кусты продирались и наблюдали за всем Ничипор Звонкович и Левон Одинец.

…На другой день волостной староста попросил дочку панского винокура Лизу, чтоб та сходила с ним к немецкому коменданту и перевела ему просьбу крестьян.

На большом дворе дымилась походная кухня, а возле нее стояли в очереди солдаты с медными котелками. Повар в давно не стиранном колпаке черпал из котла и разливал в котелки густой рисовый суп. На скамейке, сделанной из доски и двух кирпичей, стояли прямоугольные жестянки с галетами. Каждый брал блестящий коробок и с полным котелком отходил в тень лип. На крыльце в расстегнутом мундире стоял комендант и наблюдал, как подкрепляется его войско. Заметив, что молоденькая стройная девушка в длинной юбке, белой кофточке и соломенной шляпке с каким-то мужчиной идет к нему, комендант поспешно застегнулся на все пуговицы, надвинул на лоб лакированную каску с двумя козырьками и принял важный вид.

Михаил Звонкович отвесил низкий поклон. Лиза только кивнула красивой головкой и что-то залопотала по-немецки.

— Объясни ему, что мужики хотят организовать кооперацию, возить из Бобруйска мыло, керосин, соль, сделать тут хоть маленькую лавку и придавать все и просят у пана коменданта разрешения.

Комендант выслушал то, что перевела ему Лиза. Рыжие усы зашевелились, как у таракана, заходили густые брови, такие же рыжие, как усы. Он заговорил зло.

— Господин комендант говорит, что крестьяне должны сдавать армии кайзера Вильгельма хлеб, сало, масло, мед, полотно. А староста обязан выделить подводы и доложить господину коменданту, у кого что можно взять.

— Подводы найти нетрудно, а хлеба да сала лет на десять припасено на хуторах у Перегудов, Ермолицких да Винярских. Что ж? Можно и показать, где они прячут добро. А мужики давно на бесхлебице сидят. Откуда у них тот хлеб или сало?

Лиза никак не могла перевести слово «бесхлебица» и даже покраснела.

— Списки, у кого есть хлеб, я дам. А как насчет кооперации, спроси у него.

Комендант еще немного поупирался, но Михаил упросил его. Может, тут и Лиза помогла своими лукавыми серыми глазами и румяными щечками с золотистым пушком возле ушей. Комендант сказал, что на первое собрание пайщиков придет сам вместе с переводчицей.