Ручьём серебряным к Байкалу - [40]

Однако жизнь словно бы прислушивалась к его мыслям и сердцу – не позволила, смилостивилась: поначалу слегка и деликатно, а в последующем решительнее поворотила его на новую, нехоженную тропу, приоткрыла перед ним иные просторы, повлекла куда-то дальше.

Ручьём серебряным к Байкалу -

в водовороте свежих ощущений и мечтаний минутами припоминались Льву непонятно зачем и неведомо кем произнесённые когда-то на берегу священного моря слова. Хотя догадаться он мог да и понимал: подчас душа раскрывается цветком благоуханным и прекрасным и сама для себя, как цветок ароматы, сокровенно порождает стихи и песни. Бывает так!

Но если всё же жить – то для чего, во имя чего, как? Ответов удобопонятных и ублаготворяющих не было. Надо же, в его-то возрасте, с его-то опытом взлётов и падений, уразумением жизни и людей! – недоумевал он. Может быть, пока? – подавала голосок надежда из каких-то глубей его нестойкой и робко верующей сущности.

34

Столкнувшись с беднягой Марией на трассе, Лев не мог не вспомнить другую Марию – Машеньку, Марию Родимцеву, ту маленькую девочку с поразительными серьёзными глазами взрослого вдумчивого человека. Хотя и минуло немало лет после их первой и единственной, мимолётной встречи, но временами, в светлые минуты надежд и лёгкости сердца, вспоминалась она. Вспоминалась, осознавал Лев, чему-то застарелому в грустной иронии усмехаясь, как родственная душа, как душа, за которую тревожно: что она, каково ей в этом каверзном и коварном мире? Похоже, он думал о ней, как о своей дочери, и ему казалось, что она не выросла за годы, а по-прежнему такой же болезненный, худенький, беззащитный ребёнок, лежащий в детской кровати и хитренько подсматривающий за вошедшими к ней взрослыми. И теперь, уже там, на трассе, когда Мария-блудница спала, сам собой в тишине и грусти явился и насторожил вопрос – не скомкана ли неблагоприятными обстоятельствами и её жизнь? Тем более стало неспокойно Льву, когда до него дошли слухи, что Павла Родимцева снова закуролесило, запотряхивало по дорогам жизни, что человек в очередной раз сорвался и завис на краю.

«Какое, наверное, удовольствие быть отцом!» – хорошо, живительно думалось.

Лев, весь в желанных поездках и несчётных делах, не проводил планёрок и совещаний с инженерно-техническими работниками, перепоручая «посиделки» своим замам, и потому давно, с несколько лет, совсем не видел Павла, не интересовался его жизнью. Запросил «доскональные» сведения у своего услужливого референта по общим вопросам, и тот вскоре доложил, что начальника участка инженера Родимцева уволили подчистую, а перед этим он неделями не являлся на работу; если же появлялся, то в подпитии и даже устраивал застолья прямо в бытовках, с рабочими. Молчали, прощали до поры до времени, потому что специалист он был дельный, мыслил масштабно, нешаблонно, однако в итоге всё же вынуждены были попросить. Лев понял, почему не выдержал человек и сорвался, – деньги, несомненно, помутили его бедовую голову, не справился он с тем, что стал побогаче, поудачливее. Лев негодовал: всю свою судьбу разбазарил, дурень! Эх, простецкая ты русская душа! И для него очевидно – его студенческому товарищу когда-то мнилось, мерещилось, что обстоятельства жизни и судьбы неблагополучные-де. Но оказывается, что не государство со своими теми внезапными и нещадными разворотами, что не люди, добрые и не очень – разные, с кем свела судьба, а всё-таки сам, сам он по немалой доли в своих бедах и невезениях повинен. К тому же выяснилось, что Павел в разводе с Еленой: чего, был убеждён Лев, и следовало ожидать – застал её с другим мужчиной. Однако, всплыло, и у самого водились любовницы, о которых знала жена, а он, оказывается, и не скрывал. Он преподносил им роскошные подарки, безбожно проматывал деньги. Елена выбивала из него, сколько могла. Но жила для себя, склеить семью не стремилась – меняла наряды и поклонников, разъезжала по курортам и злачным местам зарубежья, по экзотическим углам планеты. Разведясь, поделили новую, великолепную пятикомнатную квартиру. А ведь когда-то мечтали оба, что ещё родят детей, и всем будет вдоволь места, и все будут сыты, обеспечены, благополучны. После развода Павел совсем расшатался. Нигде не работал, в состоянии дурмана разбил машину, сам едва цел остался, распродал за бесценок мебель, а потом и свою трёхкомнатную квартиру обменял на однокомнатную с доплатой. Вырученные деньги все до копейки улетучились вмиг в беспутствах. Потом ему немного повезло – сошёлся с одной приличной женщиной, однако попивал и скандалил, и, не долго думая, она выдворила его. Теперь он в одиночестве обретается в своей пустой, с одним матрасом и табуреткой квартире, не работает и даже не пытается устроиться, собирает и сдаёт какой-то металлический хлам и без просыпу нетрезв и безучастен порой до полного равнодушия и сонливости. Елена выходила замуж, да снова развелась: та же история – и новый муж сначала заподозрил, а потом застал её. Пожила года три ещё с одним, но и с ним не заладилось. Тот, выслеживая и мстя, распускал руки, не давал денег и даже, случалось, морил голодом. Убежала от него. Сейчас одна, с Машей. Работает продавцом, нуждается в деньгах, алиментов не получает, хотя неустанно хлопочет. Трёхкомнатную квартиру обменяла на двухкомнатную, тоже с доплатой, однако деньги разлетелись на курортные вояжи и наряды.