Рубикон - [176]
У дворца триумвиров оттолкнул часового и, влетев в сад, громко свистнул под окнами Октавии. Сестра императора испуганно выглянула.
— Ты? Что случилось? Вижу, радость, так и сияешь.
— Скажи ему, пусть выйдет сейчас же.
В ожидании друга Агриппа начал ходить крупными шагами, потом постарался умерить свой восторг и, строго следя за собой, прошелся по аллее размеренным маршевым шагом. Когда подходил к дверям, увидел заспанного Октавиана, обнял и расцеловал в обе щеки.
— У меня будет сын! Понимаешь, сын!
— Я рад за тебя, — вежливо, но без особого восторга поздравил Октавиан. — Теперь ты влюбишься в Лелию, а если и нет, то, во всяком случае, прошу тебя, обращайся с ней по-человечески, уже всякие разговоры пошли, что из-за меня ты тиранишь жену.
— Все ерунда. — Агриппа нахмурился. — Лезут не в свои дела. А обращаться я с ней никак не буду, отправлю в имение, там и воздух лучше, и пища здоровей, а подрастет малыш, привезу в Рим. Вот радость какая, у меня сын! — Он схватил
Октавиана за руки и закружил по траве. — Знаешь что! Едем горы! Чудо покажу! На весь день едем! Вели седлать коней!
XI
Кони бежали мелкой рысцой. Уже остались позади и Семи Холмов, и Транстиберия. Начались горы. Дорога становилась все круче. Агриппа спрыгнул с седла, снял с коня своего повелителя и крикнул охране:
— Тут где-нибудь подождите. Заночуем в горах, завтра к полудню лошадей приготовьте. Пошли пешком, карино. Верхом только коней измучим, а на ослах нам непристойно.
Тропка бежала мимо лавровой рощи, пахло цветущим лавром, и его темно-красные соцветия, точно огоньки, мелькали в темной зелени.
— Ты знаешь, — вдруг сказал Октавиан, — лавровое деревцо было девушкой, но она отвергла любовь Аполлона и он превратил ее вот в такой кустик. А я не стал бы мстить за то, что меня не любят. Матрона Ливия терпеть меня не может, но мы оба мило улыбаемся.
— Так она отвергла твою любовь, что ли? — насмешливо спросил Агриппа. — И ты молча гаснешь от неразделенной страсти?
— Будет тебе. — Октавиан с трудом перевел дыхание. — Ты же знаешь, что у меня с ней полная взаимность. Просто не портим друг другу жизнь ненужными оскорблениями.
Лавровая роща осталась внизу. Они шли горным лесом. Ноги скользили по опавшей хвое, и от воздуха, напоенного крепким ароматом разогретой солнцем смолы, кружилась голова.
Октавиан сделал еще несколько шагов и беспомощно прислонился к сосне. Губы его посинели. Агриппа растерянно оглянулся.
— Дальше начнутся нагие скалы, и мое чудо там. Тащить тебя на руках я не могу — потеряю равновесие. Садись на спину. На осле императору ехать непристойно, а на своем полководце можно.
— А разве осел прошел бы здесь?
— Прошел бы. На этих длинноухих малютках любой груз через горы переваливают.
Пояс нагих скал оказался еще круче. Октавиан зажмурился и крепче обхватил своего носильщика.
— Не цепляйся так, — остановил Агриппа, — задушишь, и не дрожи, как подстреленный заяц. Ну вот, еще немного... Слезай.
Держась за руки, они стояли на вершине. Холодный ветер дул им в лицо. Октавиан на миг прикрыл глаза рукой, потом отвел руки и радостно вскрикнул. Вдали, вся в солнечных бликах, мерцала яркая синь Адриатики, но, когда обернешься, сквозь дымку легких облачков светилась нежная, чуть зеленоватая голубизна Тирренского моря.
— Италия у ног твоих, — медленно, с несвойственной ему торжественностью проговорил Агриппа. — И она твоя! Я завоевал для тебя землю и сердца людей. И клянусь Менрвой Пряхой и Марсом Копьем Огневым, скоро весь мир ляжет у твоих ног! — Агриппа внезапно рухнул на колени и обнял ноги своего божка. — Но я хочу награды — не малой награды, мое юное божество, и ты клянись!
— Проси, — чуть слышно выдохнул Октавиан.
Он был больше испуган необычностью всего, чем обрадован обещанием бросить к его ногам весь мир.
— Клянись мне, — Агриппа поднялся с колен, — когда мы умрем, нашу власть унаследует мой сын! Клянись!
— Если он женится на моей дочери!
— Конечно! Это я и сам не прочь, лет через десять-пятнадцать — еще развалиной не буду. — Он раскатисто рассмеялся.
— Еще сколько лет мы с тобой проживем! Сколько подвигов совершим!
— Мне холодно, — умерил его восторг Октавиан.
— Спустимся — теплей будет! Давай руку!
XII
В узкую расщелину едва проникал свет. Когда глаза привыкли к полумраку, Октавиан разглядел, что пол пещеры выстлан мягким мхом, на нем брошены две медвежьи шкуры, а ближе к входу темнел треножник над грубо сложенным из камней очагом.
— Это и есть твое чудо?
— Нет, это привал. — Агриппа развел огонь и достал откуда-то из угла масло, яйца и миску с мукой, принялся печь лепешки. — Вынь из сумки у моего пояса сыр и флягу с вином. Подкрепимся, поспим, а после я поведу тебя к моему чуду. Согрелся?
Октавиан кивнул. Он был так утомлен, что и говорить не хотелось, но радовался и сказочному царству своего друга, и обжигающему теплу огня...
Когда Агриппа его разбудил, уголья под треногой, уже подернутые пеплом, еле тлели.
В ночной безветренной тишине отчетливо слышались мелодичные перепевы журчащей воды. Тысячи ручейков сбегали с вершин и, не донося свою свежесть до измученных зноем полей, терялись в горных рощах.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».