Рубеж надежности - [77]
— Вы отметьте, — сказал мне Елян, — большую роль сыграл летчик-испытатель, кандидат технических наук Николай Владимирович Адамович, мне повезло с ним работать. Тут дело не только в новом расположении приборов, не только в том, что пульт мы расположили на штурвале (впервые). Создавалась, я бы сказал, новая идеология полета. Штурвальный вид вождения самолета, когда пилот таскает баранку, сведен до минимума. Но конструкторы оставили летчику возможность оперативного вмешательства в заданную программу.
Козлов был долгое время занят испытаниями другого опытного самолета и в работу включился позже. Но тоже изучал ТУ-144 около двух лет и знает досконально. Сконструирован был специальный стенд-тренажер, где, сидя в кабине, пилоты вживались в обстановку, разыгрывали полет, и перед ними дрожали стрелки приборов, и надо было принимать решения, а на штурвале, педалях возникали те же напряжения, которые, по расчетам, возникнут в небе, и перед глазами летчиков были небо, горизонт, неслась навстречу бетонная полоса, — все это проектировалось на телевизионном экране.
— Чувство уверенности, можно считать, пришло, — сказал мне перед полетом Козлов. — Будто знакомы с самолетом, будто не раз уже летали на нем.
И инженеры Бендеров и Селиверстов — опытные испытатели; Бендеров, например, точно так же, как и сегодня, участвовал в первых вылетах самолетов ТУ-104 с летчиком-испытателем Ю. Алашеевым, ТУ-124 и ТУ-134 с летчиком-испытателем А. Калиной… Раскрою один секрет: в последние дни Владимир Николаевич побаливал и, чтобы врачи не отстранили его от полета, держал спину чрезмерно прямо. Кажется, у него начинался радикулит. А был у Бендерова дублер, как и у других членов экипажа, и я не скажу, что дублер с надеждой взирал на эту плохо гнущуюся спину, но все же участвовать в первом вылете был бы не прочь. Однако вчера вечером весь экипаж собрался на даче у Бендерова, привезли откуда-то змеиную мазь, и я видел, как летчики по очереди терли спину ведущему инженеру… Обошлось.
Конечно, эти люди слетались давно. Они понимают друг друга с полуслова, они верят друг другу до конца, до последней черты — мастера в самом высоком смысле этого слова, патриоты, настоящие друзья.
— Задание выполнил, — докладывает Елян. — Иду на посадку.
Земля замерла в ожидании. Показалась в небе светлая точка, самолет идет на снижение, распластав крылья, опустив, словно всматриваясь, свой острый нос. Коснулся полосы, бежит — все! Задание выполнено. Испытания долго еще будут продолжаться, но ТУ-144 уже умеет взлетать и садиться.
Бегут люди к стоянке, подхватывают на руки испытателей, качают, снова они взлетают к небу. Теперь видно, как много народу на аэродроме, и я понимаю смысл одного замечания генерального конструктора. «Ты не мудрствуй, — сказал мне Андрей Николаевич Туполев. — Напиши: это, мол, дело коллектива, заслуга всего коллектива…» В сущности, многим из тех, кто толпится вокруг самолета, совсем не обязательно было приезжать сюда, и дома их ждали накрытые столы и нарядные елки, но они пришли на первый вылет — заместители генерального, инженеры, механики, рабочие. Да, основа надежности — люди.
Сегодняшний полет дал новое имя всем предшественникам новой машины, — завтра мы усвоим его. Они долго еще будут работать, им суждена большая жизнь, но отныне все эти лайнеры, гордо реющие, замечательные, могучие, стали дозвуковыми…
Я знал многих летчиков, которые первыми взяли звуковой барьер, — не так давно это было. Я и тогда приезжал на испытательный аэродром и провожал их в немыслимые, трудно представимые полеты. Рекорды в ту пору не учитывались, и газеты о них не писали, но хочется мне сегодня назвать имена пилотов, которые на разных машинах первыми взяли этот рубеж, — И. Иващенко, В. Юганов, И. Федоров, А. Ершов, А. Тютерев, И. Эйнис, С. Аметхан, Г. Седов… Сегодня четыре испытателя подняли в небо и привели назад на землю гигантскую птицу, чтобы скорость эта стала доступной для нас для всех. Что ж, так оно и идет в жизни. Знаете ли вы, что мы уже чаще летаем, чем плаваем? В 1967 году Аэрофлот перевез 55 миллионов пассажиров, в 1968 году — больше 60 миллионов. Если же вести счет в «пассажиро-километрах», то, по данным 1968 года, морской транспорт перебросил 1,6 миллиарда, речной — 5,3 миллиарда, а воздушный — 53,5 миллиарда!
В сущности, удивительно это. Не скрою, я хотел, чтобы читатель удивился, прочитав о последнем событии ушедшего года — первом вылете первого в мире сверхзвукового пассажирского самолета.
1969 год.
Заводские письма
ЗАВОДЫ, как люди. Рождаются, учатся (чаще, как люди, на ошибках), вступают в пору зрелости, старятся, когда придет срок. Журналист застает мгновенье в этой долгой жизни. Ну, сколько я мог пробыть в Луганске? Неделю, месяц — много. Как говорится, что было, то прошло, а чему быть, того не миновать.
Я вижу: чисто на заводском дворе — вот первое впечатление. Чисто и много цветов, и даже в цехах — белые цветы. Белые! Но они тут быть не могут. Это завод ячеистобетонных конструкций, я уже бывал на таких и знаю: бетон глушит живое, забивает серой пылью — это производство отроду грязное.
