Рубеж надежности - [79]

Сошлюсь, однако, на мнение специалиста:

«Для сравнения труда двух или нескольких коллективов, — писал мне профессор П. Р. Таубе, — необходимо наличие многих сопоставимых условий, чего чаще всего нет. Случай с ведущими, самыми крупными заводами ячеистого бетона, напротив того, вполне ясен.

Лучшим в стране является Луганский завод (предприятие коммунистическою труда — первое в отрасли): отличное качество продукции, образцовая чистота в цехах, фонтаны и беседки во дворе, а главное, отличные люди — знатоки, влюбленные в свое дело. Возьмите некоторые другие заводы — это другой век. Выпускают продукции ровно вдвое меньше на том же сырье и том же оборудовании (Ижевск), редкое изделие соответствует стандарту (Пенза), хаос и бедлам в цехах (Набережные Челны Татарской АССР), дома из их панелей похожи после первого дождя на грязный халат мясника.

А ведь это заводы-близнецы в полном смысле слова. Проектная мощность у них одна и та же: около 200 тысяч кубометров в год. Полагаю, тут мы имеем идеальные условия для сопоставлений. Так сказать, чистый эксперимент…»

Позже я встретился с Петром Рейнгольдовичем. Он заведует кафедрой химии в Пензенском инженерно-строительном институте, он неизменный председатель оргкомитета по проведению конференций в этой отрасли, он серьезный ученый, и, конечно, я верил ему. Но тем не менее замучил вопросами. Может быть, луганский завод построен раньше других? Нет, ответил он, первым был пензенский. Может быть, сырье у нашего завода лучше? Опять-таки нет: в Пензе работают на цементе, а тут пришлось осваивать известь. Может быть, корпуса в Луганске побольше? Нет, заводы, все десять, строились по одному типовому проекту. А машины? Оборудование (польское) было одно и то же, до последнего болта… Так шаг за шагом мы отсекали объективные причины. Я понимал, конечно, что полного совпадения быть не может: города разные, население, дороги, климат. И все же прав профессор, сравнение тут возможно.

О производительности уже сказано. О качестве тоже сказано. Теперь себестоимость (беру цифры 1967 года): в Луганске кубометр армированных изделий — 21 руб. 36 коп., в Пензе — 33 руб. 97 коп., кубометр теплоизоляции (соответственно) — 8 руб. 12 коп. и 25 руб. 30 коп. Выработка на одного работающего за год: в Луганске — 7500 рублей, в Пензе — 5549. Справедливости ради отмечу, что пензенский завод еще не самый плохой. В Ижевске произвели за год всего 126 тысяч кубометров. И есть очень хороший завод — в Ступино, под Москвой, — который больше дал продукции, чем наш (270 тысяч). Откуда эта разница? Должно же быть какое-то объяснение.

Номенклатура… Сказав это слово, я просто вижу, как расходятся складки на челе критикуемых. Ну, конечно же! Слово найдено. Луганск знает всего два вида изделий, Пенза — множество. Луганск гонит их гигантскими сериями, Пенза — малыми. Луганску — легче, Пензе — тяжелей. Тут не сердиться надо, тут надо снисходить. Сравнение должно быть честным.

Спросим себя, однако: а номенклатура откуда взялась?

Разные хозяева у десяти заводов. Они построены в трех республиках, в десяти областях, они подчинены были десяти совнархозам, а теперь — пяти министерствам. Каждый хозяин лепил завод по своему образу и подобию. Ту продукцию требовал, какая ему в данной местности, в тогдашний «данный момент» была нужна. Разная география диктовала разную историю. Сейчас эти былые решения стушевались, и кажется людям, будто задания с неба свалились, будто планы заводам верстал сам господь бог. Но мы-то с вами помним о родословной.

БЫЛЫЕ ЗАСЛУГИ — вот о чем я хочу говорить. Как-то стали мы лишь там вспоминать о них, где нужно уязвить сбившегося с пути: хватит кичиться былыми заслугами! Согласен: хватит. В карете прошлого далеко не уедешь! Верно: не уедешь. Только если эта карета катила в нужном направлении, если совершенствовалась на ходу, то ее и называют в наш просвещенный век ТУ-144.

Мне говорили в Луганске, что разговоры о ячеистом бетоне начались там еще в 1951 году. Вот когда это все закрутилось, а после десять заводов обдумывали, рассчитывали, размещали на карте страны, проектировали, финансировали, строили, осваивали… Очень долог у нас этот цикл — 10―15 лет. И ведь только теперь, когда вышли они на проектную мощность (а иные еще и не вышли), только теперь можем мы рассудить, кто ошибся, а кто верно решил.

Тут возникают по меньшей мере два затруднения.

Первое: нет инстанции, нет такого человека, который мог бы сделать все от начала до конца. Успех добывается силой и разумом многих людей, каждый из которых должен был эстафету подхватить, пронести, вручить в верные руки. А вот хватить в сторону, испортить все дело — это мог на своем этапе каждый.

Второе: время упущено. Даже если явится желание (оно почему-то редко приходит) воздать людям за их дела, так поди разыщи их. За десять, за пятнадцать-то лет! Непременно выпала на этот срок какая-то реорганизация, кто в трест перешел, кто — в другое ведомство, кто — на пенсию. Вот и выходит, что, когда принимались решения, дать им окончательную оценку было невозможно. А когда стало возможно, то вроде бы и не нужно. Такая выходит история с географией.