Рубеж надежности - [63]

Меня не интересовала научная ценность открытия, кажется, она была и не велика, — меня интересовала судьба мальчика. Вся эта жизнь еще была впереди, но я написал, что он непременно станет ученым. Потом потерял его из виду, десять лет прошло, а недавно узнал из газет, что А. М. Черепащук не только стал астрономом, но и добился большого успеха: цикл его работ «Наблюдение звезды V 444 Лебедя» высоко оценен учеными.

Приятно писать о сбывшемся.

Но не к тому я затеял разговор. Вот истины, простые и не новые, которые стоит извлечь из этой судьбы. Первая: способные дети родятся не только в столицах. Вторая: природный дар нуждается в поддержке. И третья: плохи мы были бы, если бы упустили такого парня. Упущенный талант — ущерб для общества. Приняв это, мы можем тотчас обратиться к проблеме. Суть ее в том, что приток молодежи из рабочих поселков и сел в высшую школу растет у нас медленно. Это, к сожалению, факт.

Помню подсчеты физиков Дубны, сделанные еще в 1960 году. Они выяснили тогда, что кадры будущих физиков и математиков наши вузы черпают с территории, на которой живет около 20 миллионов человек. В других районах росло, по-видимому, не меньше способных ребят, но мы упускали их. Упускали резервы поистине неисчерпаемые… Впрочем, будем точны. Примелькавшаяся фраза о неисчерпаемости народных талантов справедлива не более, чем слова о неисчерпаемости природных богатств. Конец запасам золота или нефти все-таки есть. Число людей, из которых можно выработать тех же ученых, не беспредельно. И поскольку дарования граждан есть величайшее богатство общества, нужно и тут вовлекать в орбиту поисков все новые «месторождения». Что мешало и мешает этому?

Говорят о формализме экзаменов, о том, что они не позволяют оценить истинные способности абитуриентов и дают простор субъективным оценкам. Говорят о «позвоночниках» — юнцах, путь которых облегчен записками и звонками. Говорят о взятках: всем спекулируют шельмы, что в большом опросе, вот уж и на студенческие билеты наложили лапу. И надо бороться с ошибками и мерзостям объявить войну, но масштабы их преувеличивать не следует. Даже при самом честном конкурсе ребята из сел и рабочих поселков окажутся в худшем положении, чем их сверстники из университетских центров.

Разумеется, любой вуз с большой охотой примет юношу из самой глухой деревни. И пешком ему не придется шагать из Холмогор в Москву, но только псалтыря и арифметики Магницкого вузу мало. Вот причина, она проста, да преодолеть ее не просто. Наука в наш век развивается бурно, высшая школа не может отстать, требования ее растут, средняя школа тянется за высшей, не зря в больших городах появились спецшколы — английские, физические, математические. Заметьте: в больших городах. Различие в уровнях подготовки, которое по идее должно бы стираться, углубляется.

Делать вид, что этого нет, — ханжество. Мириться с этим — безнравственно. Умы бестрепетные, ищущие давно задумались над этой проблемой.

ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД в газетах десяти областей — Калужской, Владимирской, Тульской, Брянской, Тамбовской и других — появились хитрые задачки. Не только подготовленность ребят проверяли они, но и смекалку. И было объявлено, что восьмиклассники, которые решат задачи, будут приняты в Заочную математическую школу при МГУ.

Пришло 6 тысяч ответов.

Зачислили в ЗМШ (так стали называть заочную школу) 1345 учеников. В течение двух лет они получали задания, решали, отсылали ответы, а затем получали оценки и наставления «из самой Москвы». Так это выглядело для ребят. В Москве это выглядело иначе. Штат ЗМШ был мизерный: директор, завуч, три методиста и машинистка. Горы ребячьих тетрадок проверяли студенты университета. Научно-методическую работу вела группа ученых во главе с членом-корреспондентом АН СССР И. Гельфандом, который и выдвинул идею заочной школы. Ни ученые, ни студенты не получали за это ни копейки сверх своих стипендий и зарплат.

На второй год пришло уже 10 000 ответов. Само собой получилось так, что ЗМШ стала школой Российской Федерации. Этому помог ректор МГУ академик И. Петровский, помогло и Министерство просвещения РСФСР, заместитель министра М. Кашин сразу разглядел перспективу нового дела и активно его поддержал. Потом сотнями пошли тетради из других республик…

Тут я должен заметить, что все это было лишь частью большой работы, которую советские ученые развернули в 60-х годах. В Новосибирске трудами академика М. Лаврентьева и его коллег был создан интернат для способных детей из далеких районов. Пришлось даже разграничить «сферы влияния»: до Урала ребят искала ЗМШ, за Уралом — Новосибирский интернат. Появилась заочная физическая школа при Московском физико-техническом институте. Большой интернат в столице организовал академик А. Колмогоров. Появились школы-интернаты на Украине, в Армении, в Грузии, шла работа в Иванове, Казани, Свердловске, Горьком — в сущности, мы можем говорить о новом явлении. Думаю, поначалу ученые занялись этим только потому, что заботились о реальных нуждах своей науки. Но то, что истинно выгодно обществу, — то и справедливо.

Первый выпуск ЗМШ был в 1966 году. Лучших своих учеников школа пригласила сдавать экзамены в МГУ; многие и не помышляли об этом. Одна мама из Калужской области прислала письмо: «Уговорите моего дурака не ехать в Москву, ведь провалится…». Приехало 250 парней и девушек. Их заботливо встретили, для них устроили семинары и даже «пробный экзамен»: вызывали к доске, сбивали трудными вопросами. Женя Власов из поселка Шиморское сказал мне: «На пробном я схватил двойку. Времени не хватило. Но понял, что надо записывать не все, а главное. И на конкурсном получил пять».