Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века - [80]

.

Елена Ган оказывается на вершине иерархии женской литературы благодаря актуальной общественной проблематике ее сочинений. Своего рода антиподами писательнице в статье Белинского стали Анна Бунина и Мария Извекова. Поскольку за Белинским на долгие годы закрепилась репутация главного русского литературного критика, его мнение о Буниной сыграло важную роль в процессе ее забвения.

Заключение

В нашей работе мы попытались проанализировать, как в России первой трети XIX века постепенно конвенционализируется участие женщин в литературном процессе, вырабатываются представления о формах этого участия, а также как эти процессы отразились в писательской биографии и репутации поэтессы Анны Петровны Буниной. Как отмечала И. Л. Савкина:

Безусловно важной и до конца не решенной является проблема «начала». Во многих работах о русской женской литературе употребляется слово первые — для того, чтобы обозначить «момент творения». При этом часто смешиваются понятия творчество женщин и образы женщин, идеологические и литературные модели (особенно, когда речь идет о периоде до XVIII века)[614].

К решению этой «проблемы „начала“» мы и стремились приблизиться в настоящем исследовании. Разумеется, первую треть XIX века нельзя в полной мере считать отправной точкой истории писательниц в России. Однако именно этот период отмечен ростом рефлексии о месте женщин в литературе и границах дозволенного участия в литературном процессе. Как писал Ю. М. Лотман, характеризуя эпоху в общем, «начало XIX века оставило неизгладимый след в русской культуре, во многом определив пути ее дальнейшего развития»[615]. Это замечание во многом справедливо и в отношении такой локальной проблемы, как наша: мы старались показать, что большинство суждений о занятиях женщин словесностью, которые впоследствии были использованы критиками 1830–1860‐х годов, впервые сформулированы именно в первой трети XIX века.

Обращение к различным источникам начала XIX века, прежде всего к журнальной периодике, показывает, что, несмотря на общее позитивное отношение представителей сентиментализма к культурной миссии просвещенных дворянок, среди них не было единодушия по этому вопросу, а некоторые, например Владимир Измайлов, и вовсе считали участие женщин в литературе едва ли дозволительным. При этом до настоящего времени исследователи не разбирали подробно позицию представителей «Беседы любителей русского слова» по вопросам женского сочинительства. Нашей задачей был системный анализ высказываний литераторов карамзинского направления и их оппонентов и демонстрация того, как идеи противоборствующих лагерей повлияли на позицию поэтессы Анны Буниной, находившейся на пересечении двух этих линий.

Чтобы решить эту задачу, в первой главе мы обратились к материалу периодических изданий сентименталистов и проанализировали публикации в журналах «Вестник Европы», «Патриот», «Московский Меркурий» и «Аглая».

Н. М. Карамзин, стремившийся подчинить литературу целям просвещения, одним из первых поднял вопрос об участии образованной женщины в культуре, и в литературе в том числе. Будучи главным редактором «Вестника Европы», Карамзин не высказывался прямо о писательских возможностях женщины (в отличие от его последователей), но в редактируемых им изданиях (журналах и альманахах) и в его сочинениях определялся идеал новой дворянки. И тот факт, что эти идеи были подхвачены другими сентименталистами, говорит о том, что замысел просветителя был понят его современниками. Вероятно, именно потому, что Карамзин осознавал разрыв между желаемым и действительным, он воздерживался от попыток более четко сформулировать идеал новой женщины.

Однако уже современники Карамзина, начинавшие издательскую деятельность одновременно с ним или чуть позже, начали рефлексировать непосредственно над проблемой участия женщин в литературе. М. Н. Макаров позиционировал свое издание, «Московский Меркурий», не только как рассчитанное на женскую читательскую аудиторию, но и как на площадку для женщин-литераторов. Заявление о готовности публиковать писательниц и поэтесс не было подкреплено действием. Публикуя оригинальные и переводные сочинения, Макаров не только формировал вкус читательниц (в частности, отрицательно оценивая Радклиф и положительно — Жанлис), транслировал положительный идеал просвещения, но и высмеивал поверхностную моду на просвещенность. Таким образом, «Московский Меркурий» — это следующий шаг в «облагораживании» новых участниц культурного производства: Макаров давал этические и эстетические ориентиры, разумеется, как и Карамзин, но в немногочисленных рецензиях на женские сочинения он шел дальше — транслировал ожидания публики, вырабатывал и формулировал требования критики к писательницам: писать «без всякого требования на ученость, на метафизику, на скучную, площадную мораль и на чувствительность»[616].

Владимир Измайлов, издатель журнала «Патриот», уделял особое внимание вопросам воспитания, в том числе женского. Важной составляющей его издательской позиции было отношение к женскому литературному труду: оно было крайне отрицательным. Именно на страницах «Патриота», надо полагать, впервые в русской культуре прямо было сформулировано представление о женском сочинительстве как о проявлении «развратных» склонностей.