Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века - [58]

. Таким образом, «Падение Фаэтона» встраивается в металитературный контекст «Неопытной музы».

Публикация двухчастного сборника стала для Анны Петровны Буниной попыткой манифестации собственной авторской позиции. Положение поэтессы на момент издания первой книги было во многом исключительным. С одной стороны, она уже состоялась как литератор: за ее плечами было почти десять лет публикаций в литературной периодике и опыт перевода нормативных дидактик. С другой стороны, «Неопытная муза» была ее полноценным дебютом. Бунина не могла не осознавать и свое особое положение — женщины, дерзнувшей заявить о себе как о серьезном литераторе: об этом свидетельствуют не только «Пекинское ристалище» и «Разговор между мною и женщинами», но и запись в альбоме, а также предисловие к «Падению Фаэтона». Поэтому Бунина столь тщательно подошла к составлению двух частей «Неопытной музы». Как мы полагаем, в ее задачи входили определение своей эстетической позиции, обозначение литературных ориентиров и репрезентация себя как поэтессы. Литературную позицию Буниной по итогам рассмотрения «Неопытной музы» можно признать сложной. Она стремилась заявить о собственной независимости, но в рамках литературного этикета, воздав должное тем, кого считала своими учителями; продемонстрировать одновременно глубину и драматизм личного опыта и способность к самоиронии. Именно последнее качество позволило Буниной удачно обозначить свое место в литературном пространстве. Таким образом, «Неопытная муза» является важнейшим источником в изучении профессионализации женского литературного труда.

Глава 4. Формирование авторской репутации Анны Буниной

Начало литературной деятельности. «Русская Сафо»

Авторское становление Буниной пришлось на 1800‐е годы, когда русская литература переживала значительные трансформации: пересматривались принципы литературного творчества, заново определялся жанровый репертуар, вырабатывался новый литературный язык, формулировались новые требования к писателю. Ю. М. Лотман описывал рубеж XVIII–XIX веков как время «сочетания „уже не“ и „еще не“», «исторический и культурный аромат которого заключен в богатстве, неопределенности, незавершенности»[431]. Выбор творческого амплуа стал в это время важнейшей задачей для начинающего писателя, а его успешность определялась реакцией публики, читателей и критиков. Взаимодействие и взаимоопределение писателя и публики отражались в писательской репутации, образе автора в современном и последующем читательском восприятии. Личность писателя в ее соотношении с творчеством стала на рубеже веков объектом пристального внимания критиков и читателей, что делает изучение писательской репутации и ее формирования важной задачей для исследователя. Особенно интересны истории авторов, которые по происхождению и социокультурному статусу принадлежали к литературной периферии и приход которых в словесность выявлял границы культурных конвенций. Именно в этом аспекте нас будет интересовать формирование писательской репутации Анны Петровны Буниной, этапы ее литературного пути и восприятие ее творчества и личности современниками. Мы постараемся показать, что современная критика апробировала на Буниной некоторые риторические принципы в разговоре о женской поэзии.

Биографы Буниной не располагают обширными документальными свидетельствами для реконструкции ее жизненного и творческого пути; немногочисленные факты и более или менее основанные на них предположения переходят из статьи в статью, причем предположения зачастую утрачивают при этом свой гипотетический характер. Поэтому дальнейшее исследование литературной биографии Буниной предполагает как пересмотр и анализ известных документальных источников, так и ревизию их устоявшихся интерпретаций.

Первую попытку рефлексии над биографией поэтессы предприняла сама Бунина. В одном из ее поздних (от 9 декабря 1827 года) писем, адресованном племяннику, П. Н. Семенову, упоминались тайные записки, которые следовало прочитать в семейном кругу, а после уничтожить[432]. Эти записки, как писала Бунина, дадут читателям представление об эволюции их автора:

Вникнув единожды в слог и в содержание записок, можно разделить меня на 3 различные особы, одна с другой не встречавшиеся. Существование первой можно положить до 1804‐го года. Второй с 1804‐го по 1815‐й год. Бытие третьей начинается не прежде как с 1820-го. Недостающее от 1815‐го по 1820‐й год число лет составляет неминуемый переход единого лица в другое. Без сего перехода полное изменение не было бы естественно. Самый почерк письма, трикраты разительно изменившийся, как бы представляет собою некоторого рода эпохи[433].

Приведенный фрагмент — один из немногих комментариев поэтессы к собственной биографии, поэтому реконструировать события, стоящие за обозначенными в нем вехами, можно лишь приблизительно. В письме она рассуждает о духовной трансформации, свершавшейся в течение жизни и приведшей ее к глубокой религиозности в последние годы, не связывая ее с занятиями поэзией (по меньшей мере, не эксплицирует эту связь, что уже показательно). Действительно, сочинительство с начала 1820‐х отошло для Буниной на второй план, стихов она почти не писала