Розовый костюм - [76]

Патрик вручил Кейт ведро и сказал:

– Это жир со спины, он тебе понадобится. – Кусок жира был круглым, как гамбургер, и очень белым. – В магазине сейчас достаточно холодно, так что работать будем там. Там, кстати, и светлее. – Он выключил свет. – И электричество жечь не нужно.

Кейт посмотрела сквозь стеклянную витрину на улицу. Сейчас, в половине третьего, на Бродвее не было ни души. Телефонистки, правда, работали и по воскресеньям, но, возможно, у них как раз наступила пересменка. Во всяком случае, рядом с телефонной станцией не было ни души. Огромное здание выглядело как заброшенный улей.

– Готова? – спросил Патрик.

Нет, она не была готова. Все в этом мясном магазине имело свое место, и только ей, Кейт, здесь места не было. Она не знала даже, где ей встать.

– Вымой руки, потом надевай перчатки, – сказал Патрик. – Мой сперва очень горячей водой, а потом очень холодной, потому что если руки теплые, то от них на мясе остаются пятна.

Кейт никогда не думала, какой это сложный процесс – изготовление кровяной колбасы. На длинный стол Патрик поставил четырехлитровые ведерки, в которых лежали нарезанная кубиками свинина и спинное сало, а также несколько плошек со специями. Кейт сразу узнала только шалфей; все остальное было для нее загадкой.

– Все дело в правильной пропорции, – говорил между тем Патрик. – Положишь слишком много сала – колбаса будет слишком жирной. А не доложишь – получится жестковатой и грубоватой. Кроме того, она непременно должна быть достаточно соленой и сочной. Так что главное – научиться правильно составить пропорцию. Никакой особой премудрости тут нет. Просто практика, бесконечное повторение одного и того же.

Кейт не была уверена, что понимает, о чем говорит Патрик: то ли о жизни мясника, то ли о колбасе; однако она совершенно точно знала, что такая колбаса ей никогда особенно не нравилась. А уж после четырех часов возни с ее приготовлением стала нравиться и того меньше.

К половине восьмого оба вконец измотались, и Кейт минут двадцать отмокала в горячей ванне, чтобы избавиться от гнусного запаха свинины, которым буквально пропиталась ее кожа. Но и после ванны она все равно чувствовала этот запах. Сельский запах хлева.

– Ничего, через пару часов запах окончательно выветрится, – утешил ее Патрик и предложил надеть его старую рубашку из синей фланели, пока она не перестанет чувствовать «свинячий аромат». Он два раза подвернул на рубахе рукава, но они все равно были Кейт длинны, да и сама рубаха доходила ей до колен.

Оказывается, пока Кейт отмокала в ванне, Патрик вымылся в магазине, поливая себя холодной водой прямо из шланга.

– Ничего не имею против холодной воды, – сказал он испуганной этим сообщением Кейт. Кроме того, Патрик успел подогреть консервированный томатный суп, разлил его в кофейные кружки и подал с хрустящим соленым печеньем. – Я бы еще с удовольствием поджарил отбивные, но, знаешь, после возни с колбасой мне всегда требуется некоторое время, чтобы снова захотелось есть.

Кейт отлично его понимала. Ей даже слышать слово «колбаса» было противно.

В квартире было очень холодно.

– Я прожил в Штатах уже двенадцать лет, но по-прежнему очень неохотно плачу за отопление, – признался Патрик и протянул Кейт свитер своей матери. – Это ее любимый свитер, – сказал он.

Свитер был довольно старый, сильно потертый. И пахло от него каким-то отбеливающим средством, но все равно запах был лучше того, которым пропиталась почти вся остальная одежда Пег: странной смесью аромата ее любимых фиалковых духов и пыли. Ее одеждой был забит целый шкаф, и висела она точно в том же порядке, в каком ее оставила хозяйка.

– Для чего ты все это хранишь? – спросила Кейт.

– Я и сам толком не знаю, – ответил он.

Просто он очень по ней скучал. Как и Кейт.

Томатный суп какой-то неведомой фирмы, Кейт даже названия такого никогда не слышала, оказался практически несъедобным. И вкус у него был совершенно не томатный. Жуткая дрянь. И все же она быстренько его съела и осталась по-прежнему голодной, прямо-таки чудовищно голодной. Но сочла, что обидела бы Патрика, спросив, нет ли в доме какой-то другой еды. А попросту встать и самостоятельно порыться в буфете и холодильнике она не могла себе позволить. Это была не ее кухня и не ее кладовка. Пусть Пег умерла, но все это было только ее и всегда будет принадлежать ей.

Патрик как-то уж очень притих. Впрочем, и сама Кейт в основном помалкивала. Существуют разные виды молчания. Это молчание, например, было наполнено словами, которые никак не могли быть произнесены вслух.

В конце концов они не выдержали и включили телевизор.

– Хочешь стакан воды? – спросил Патрик.

– Да. Спасибо.

Кейт казалось, что они снова стали чужими друг другу.

Впрочем, скромности ей явно не хватало. Одетая в рубашку Патрика и свитер его матери, Кейт чувствовала себя очень неуютно, сидя рядом с Патриком в пустой квартире и глядя на экран телевизора. Хотя пьеса «Мои три сына» была очень симпатичная. Патрик сразу включил именно ее. У вдовца было три сына, очень милых, разного возраста и очень похожих на шотландцев. Впрочем, у них и имена были соответствующие: Фред Макмарри и тому подобные; но вслух их национальность никто не обозначал.