Розовый костюм - [13]

Когда же я вчера пришла домой? – пыталась понять Кейт. Должно быть, очень поздно. И в очередной раз осталась без обеда. Сентябрь – это начало занятий, а значит, всем требуется немедленно обновить гардероб. В сентябре девушки в «Chez Ninon» всегда работали допоздна, и Кейт тоже не была исключением. Но то, что она умудрилась оставить дверь открытой на всю ночь, – поступок совершенно необъяснимый. А теперь она еще и попросту теряет время. Она же опоздает! А она никогда не опаздывала. Никогда!

Кейт быстренько вытащила из волос бигуди – кожу на голове саднило от бесконечных накручиваний, – и надела свой любимый серый костюм из твида. Это тоже была работа мистера Чарльза. Симпатичная пестренькая рогожка как бы подчеркивала нежность кожи и чудесный земляничный румянец – во всяком случае, так утверждал мистер Чарльз. У него на все был свой собственный взгляд – в точности как у Фрэнка Синатры[24].

Утро было унылым, бесцветным. Шел монотонный мелкий холодный дождь. Кейт вытащила зонт, а вместо шляпы надела кашемировый берет. Но подходящие к берету митенки она оставила дома, а на руки натянула новые серые лайковые перчатки, очень мягкие. Она считала, что в центре города в митенках никто не ходит, хотя даже толком не знала, кто именно сказал ей об этом. Возможно, мисс Софи. Она частенько совала девушкам из мастерской немножко денег, чтобы те «привели себя в порядок».

К тому времени, как Кейт явилась к шестичасовой мессе в церковь Доброго Пастыря, дождь хлестал уже вовсю. Берет насквозь промок – вся завивка насмарку. Теперь, думала Кейт, и берет, и перчатки, скорее всего, безнадежно сядут. Ее утешало только то, что в такой час мало кто из соседей мог ее увидеть. Разве что полицейский Пит. Этот может оказаться где угодно и когда угодно. Но, с другой стороны, полицейский Пит не был ни соседом Кейт, ни католиком. Ее, конечно, увидит отец Джон, но его подобные вещи никогда не интересовали; ему и собственная внешность была безразлична, он даже носки одного цвета себе подобрать не мог. Отец Джон был почетным членом прославленной гэльской футбольной команды графства Корк и часто носил одежду красно-белых цветов – в соответствии с названием команды «Кровь и бинты». Это был человек, познавший и Бога, и славу – а для жизни этого более чем достаточно. И потом, он обладал поистине прекрасным голосом! Таким парящим.

Christie eleison[25].

Первая утренняя месса всегда была мессой «низкой» – тихой и простой, и это особенно нравилось Кейт. Ни хора, ни органа. Только голос отца Джона, выпевающий слова молитвы в полутьме старой церкви. Две свечи на алтаре – и больше ничего.

Christie eleison.

Облачка сандалового дыма и ладана лениво проплывали над головой. Все, казалось, тонет в янтарном дыму курений.

Kyrie eleison[26].

Кейт казалось, что ее голос эхом отдается в стропилах. Церковь была почти пуста. И на мгновение ей вдруг померещилось, что где-то за спиной, в темноте, слышится голос Патрика Харриса. Абсолютный слух и предельная скромность – все, как обычно. Патрик терпеть не мог «выставляться, как некоторые», у кого тоже были хорошие голоса.

Kyrie eleison.

Хотя сейчас в церкви вряд ли Патрик мог оказаться. Ведь сегодня пятница. А Патрик Харрис из числа «католиков выходного дня» – и не по собственному выбору. Он не раз говорил об этом Кейт. Он непременно ходил бы к мессе каждое утро, если бы мог. Патрик очень хотел, чтобы она поняла: он не имеет ни малейшего отношения к этим псевдокатоликам из общества «Пуансетия и Лилия», к этим «рождественским зайчикам и белочкам»; просто у него мясная лавка, и все дела ему теперь приходится вести в одиночку, поскольку помочь ему некому. Все родные Патрика, жившие в Америке, умерли. Первым ушел отец – умер от инфаркта. Затем, два месяца назад и тоже от инфаркта, скончалась мать, Пег Харрис. Вот почему Патрик с раннего утра даже по субботам был вынужден спешить в магазин, чтобы принять товар. Свинину ему поставляли прямо с бойни; привозили, когда едва начинало светать. Поставщики Патрика – два крепких, приземистых человека – легко взваливали на каждое плечо по освежеванной свиной туше и вносили их в магазин. Кейт часто видела, как это происходит.

Kyrie eleison.

И все-таки голос определенно похож! Кейт быстро обернулась и внимательно посмотрела, но в церкви было слишком темно. Однако теперь она уже почти не сомневалась, что это он. Хотя церковь Доброго Пастыря посещало почти двадцать тысяч прихожан – по воскресеньям священникам приходилось служить по девять месс да еще в школе пять дополнительно, – голос Патрика Кейт знала очень хорошо.

По пути домой она обычно заглядывала к нему в мясную лавку, особенно если нужно было что-то купить домой. Но часто и тогда, когда «ее семье» ничего не требовалось. Патрик Харрис, как ни странно, еще отчасти сохранил тот особенный говор Корка, который теперь звучал для Кейт, точно музыка родины. Она просто наслаждалась, слушая его речь. Иногда ей почти казалось, что она снова дома.

Прихожане выстроились в очередь, чтобы принять причастие. Кейт снова оглянулась через плечо, но Патрика так и не смогла разглядеть.