Розовая шубка - [13]

— Не уступим, а утопим, Николай, — тихо сказал Александр Иванович. — В той же водке. Мало примеров?

Перед Марианной словно открывались неизвестные глубины. Как же она жила-чирикала, ничего не зная? Читала, слышала… и не ведала ни о чем? А эти люди знают, они живут там…

— В самом деле, что мы можем дать человечеству? Груз собственных ошибок? — снова вздохнул Александр Иванович. — Общество устало от вереницы вождей, никто уже не способен дать идею, повести за собой…

— В этом и есть освобождение, — задумчиво произнес Нестор, — глупые очевидности никому не нужны. В непостижимой, разбегающейся материи рождаются и исчезают миры новые, неисследуемые… Вот куда смотреть искусству…

Все помолчали.

— А как хороша наша девушка, а, Нестор? — Вновь залюбовался на Марианну старый художник. — Вечно живая красота женщины. Вот наша религия.

Прищурив серые глаза, Нестор посмотрел на Марианну, словно живым лучом скользнул по ее лицу.

— Красивее быть невозможно, — согласился он.

Прошло уже больше часа. Марианна поднялась, поблагодарила за гостеприимство, оставила Мише папку с рисунками. Нестор проводит ее по коридору до самой лестницы.

— Не заблудитесь? — улыбнулся он, протягивая на прощанье теплую широкую ладонь. — Приходите в гости, не забывайте. Просто так.

Марианна засмеялась.

— Просто так? Как приятно. До свидания.

Она шла к метро, легко помахивая маленькой сумочкой. Что за люди! О чем они говорят между собой! О, здесь надо бывать… Нестор! Как он смотрел на нее! «Красивее быть невозможно…» Какое необычное у него лицо! А сколько ему лет? За тридцать, во всяком случае. А ей восемнадцать. Он должен ее полюбить. «Красивее быть невозможно…» И этот живой луч из глаз. Он уже полюбил ее! «Приходите в гости. Просто так».

Словно в счастливом тумане, промелькнула половина пути. Но потом лицо ее вытянулось, и тревога, словно больное солнце, зажглась в груди. Кто она перед ним? Как можно о нем мечтать? Он так высок в своих размышлениях, в каждой подробности своей жизни… «Тут все вольные птицы… Главное, что в душе…» Разве ей приходят в голову такие мысли? Кто она для него? Случайная девчонка, случайно попавшаяся на глаза.

После этого потянулись совсем другие дни. Словно серая пелена опустилась на ее жизнь. Ах, как хотелось видеть Нестора, услышать его голос, его слова, западающие в сердце. «Приходите просто так». Нет, невозможно. Где радостная уверенность, где мечты о счастье? Душа словно отравилась этой мукой.

Никогда, никогда в жизни не было такого с Марианной! А смены настроения! То снова всходило безоглядное счастье и казалось, что все будет хорошо, что Нестор полон восхищения и непременно полюбит ее, не может не полюбить! Мир расцветал, она резвилась, светилась, как огонек, среди однокурсников, влюбляя в себя глупых мальчишек… Потом вновь приступало отчаяние и гасило все краски. С привычной добросовестностью она сидела в аудитории, в музеях, в библиотеке, пыталась сочинять картину для гобелена, а сердце ныло, ныло. Нестор, Нестор…

Острые глаза новых подружек сразу заметили и сразу догадались о причине. Ни о чем ином их восемнадцатилетние головки и не помышляли.

— Марианна, ты влюблена! Как романтично! Побледнела… Значит, по-настоящему. Кто этот счастливец, скажи по секрету. Из наших, да?

Она не знала, что отвечать. Давно ли любовь представлялась ей величайшим взаимным счастьем, наградой за все совершенства, упоительной целью жизни! И что же? Она ли это?

Наконец, измученная борьбой с самой собой, она решилась пойти в мастерскую. «В гости, просто так», по его приглашению. И испугалась. Еще недели через две увидела, что все равно других путей для нее нет, не увидеть Нестора хоть один раз выше ее сил.

— А что? — обманывала себя, пересаживаясь в метро на красную ветку к «Университету». — У них же всегда народ. На одного больше, меньше… Он же сам приглашал. Посижу «просто так» и уйду… Вот и все.

С улицы она увидела по окнам, что в мастерской кто-то есть. На цыпочках поднялась по лестнице, неслышно скользнула по коридору. Да, голоса раздавались из-за той же двери номер четыре. И звуки гитары, дивной красоты переборы струн, прекрасно приглушенные отдалением. Она остановилась у двери, со страхом перевела дух. Наконец подняла руку и отважилась постучать.

Открыл Иван Александрович.

— Ах, наконец-то, наконец-то! Как долго вас не было! — воскликнул старик, прижимая ее к себе, похлопывая по спине и целуя Марианну в щеку. — Я говорил Нестору «позови эту девушку, позови, она хорошая, пусть приходит». Послушался старика. Ах, какая вы замечательная, милая, интеллигентная…

Нестор стоял у окна. Повернулся. Удар в сердце — его до нестерпимости обожаемое лицо, боль блаженства — его удивленное музыкальное «Здравствуйте!» Она почувствовала, что пропала окончательно. О чем-то пошутила, присела возле Ивана Александровича.

На этот раз в мастерской было всего три человека и Птица. Третьим был тот худой, с ремешком поверх волос, Николай. Сейчас в его руках была гитара, старинная, с семиструнным русским ладом, это ее звук чарующе отдавался в коридоре. А Птица молчала, помаргивая в своей клетке величиной с беседку.