Розмысл царя Иоанна Грозного - [59]
Больно заломив пальцы, Иоанн страдальчески выдохнул:
– Вот, добрые люди, те, которые норовят сожрать вас, яко псы пожирают говядину.
Грязной подтолкнул одного из ходоков поближе к дыбе.
Царь, с чувством глубокого сострадания, оглядел холопя.
– А лихо вам от дьяков да бояр?
– Лихо, царь, тако лихо – мочи не стало.
Плечи Грозного судорожно передернулись.
– Умельцы вы гуся делить? – процедил он сквозь зубы, переводя прищуренный взгляд свой на катов.
Выхватив из-за пояса секиры, каты низко склонили головы.
– Допрежь всего отрубили б вы тому гусю лапки.
Точно кипящим варом обдал толпу смертельный крик Микиты.
– А абие секите руки премерзкому.
Прижавшись к отцу, царевич со звериным наслаждением следил за извивающимся по земле дьяком.
Каты подняли высоко над головами залитый кровью обрубок.
Вяземский провел пальцем по своему горлу.
Кат поплевал на руки и, крякнув, как дровосек, ударил секирой по затылку уже ничего не чувствовавшего Угря.
Царевич наступил на труп и победно запрокинул голову.
– А по вкусу ли тем, кои лихо робят со холопи, гусиное мясо? – И лукаво перемигнулся с отцом.
Глава девятая
Замятня и Шереметев, закованные лицом к лицу в общие железы, пролежали всю ночь в подземелье.
– Ты! – таращил во тьме глаза Шереметев, стараясь вцепиться зубами в губы соседа.
Микола Петрович собирал ежиком лоб и остервенело бодался.
– За моими же хлебом-солью поносил меня при боярах и Федьке, бесстыжий, – сипел он по-гусиному и смачно плевался.
Присмиревшие было поначалу от непривычного шума, крысы по одной выползали из нор и, щерясь, подозрительно обнюхивали людей.
Осмелев, они неторопливо засновали по туго переплетенным ногам, шмыгнули под изодранные кафтаны и подобрались к груди.
– Кш, окаянные!
Объятые ужасом, бояре подняли отчаянный вой и покатились, переваливаясь друг через друга по отвратительной жиже земляного пола.
Всполошенные крысы шмыгнули в норы.
Едва передохнув от страха, Шереметев вцепился зубами в губу Миколы Петровича.
– Не займай, басурмен! – рванулся Замятня и больно боднул соседа.
– А ты и с господарями не схож! Ты поглазей на рыло-то на свое! – обидно расхохотался Шереметев. – Паникадило, а не господарь! А на лбу – репейник! Ей-пра!
Сабуров перегнул тонкую шею свою и, приподнявшись, двинул лбом по переносице князя.
– Хоть и поджар аз и при репейнике, да от самого Батыя в князьях хожу. А ты тучен, яко опара, да мелок!
– Молчи, кобыла тмутараканская!
Утром их спустили с желез и повели на допрос.
Микола Петрович чванно поглядел на дьяка и, напыжившись, просипел:
– Покель сию опару смердящую из моей темницы не выбросите да Ваську-холопя служить ко мне не приставите, – а и выю рубите – языком не шевельну!
По одному поднимали князей на дыбу. Под жуткий хруст костей дьяк, не торопясь, чинил допрос.
Подьячий, приладив на колени пергамент, записывал показания.
– Руки его смердящие крути подале за спину! – ревел Замятня, забывая о собственных страданиях. – Авось споросится пес да потоньшает малость!
В сенях послышались сдержанные голоса. Уныло звякнули железы.
В изодранной епанче, весь в крови, в избу ввалился Василий.
Микола Петрович с удовлетворением крякнул:
– То-то же, сдогадались, что не можно Замятне без смерда!
Кат подтянул веревку. Что-то хряснуло в княжьей груди, оборвалось; выкатились глаза; бурыми пятнами покрылось искаженное болью лицо.
Дьяк неодобрительно покачал головой, сам ослабил веревку и, сняв Сабурова с дыбы, облил его ушатом воды.
Выводкова повесили рядом с Шереметевым.
– Не ведаю! – крикнул он, когда к нему подошел кат с раскаленным железным прутом.
– Не сведущ аз в господарских делах.
Сабуров очнулся и широко раскрыл глаза.
Василий умоляюще взглянул на него.
– Обскажи ты им, князь, про меня.
Серою тушею висел Шереметев на дыбе и протяжно стонал:
– Спусти! Отхожу! Без покаяния отхожу!
И, точно в предсмертных судорогах, жутко подергивал каждым мускулом лица.
Но едва его бросили подле Сабурова, он собрал последние силы и отполз в дальний угол.
– Не вместно православному быть близ чародея.
Дьяк любопытно склонился над князем.
– Аль водится за Замятней?
– Поглазей сам, коли не веришь! Вдвоем с холопем с тем, с Ваською, нечистое селение сотворил.
Узников уволокли в темницу.
Челяднин приказал рассадить князей по разным ямам и, остановившись перед низкою железной дверью, поклонился почтительно Шереметеву.
– На досуге поразмыслишь, боярин, како со ливонцы да Шуйским царя извести!
Князь попытался возразить, но Челяднин уже отвернулся к дьяку.
– В серединную темницу его, что острым помостом приправлена, да обрядить железами по вые, рукам и ногам, а по чреслам – обручем тучным украсить!
И сосредоточенно уставившись в землю:
– Да к тому обручу батман железа приладить!
Шереметев сжал кулаки.
– Сам же ты из рода высокого, а продался смердам богопротивным!
Грязной с дьяками с изумлением рассматривали потешный город.
Увидев льва, они отпрянули в страхе и долго не решались прикоснуться к оскаленной пасти.
Василий, срывающимся голосом, едва живой от недавней пытки, давал объяснения.
– А и доподлинно чудо! – развел руками Челяднин. – Не пожалует ли царь поглазеть? – И приказал рубленнику собрать разобранные части потешной усадьбы.
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Роман рассказывает о холопе Никишке, жившем во времена Ивана Грозного и впервые попытавшемся воплотить мечту человечества — летать на крыльях, как птицы. В основе романа — известная историческая легенда. Летописи рассказывают, что в XVI веке «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Александровской слободы.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Роман повествует о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.
Действие исторических романов Константина Георгиевича Шильдкрета (1886-1965) "Бунтарь" (1929) и "Мамура" (1933) уводит читателей в далекую эпоху конца 17 - начала 18 века. Тяжелая жизнь подневольного русского народа, приведшая к серьезным колебаниям в его среде, в том числе и религиозным; борьба за престол между Софьей и Нарышкиными; жизнь Петра I, полная величайших свершений,- основные сюжетные линии произведений, написанных удивительным, легким языком, помогающим автору создать образ описываемого времени, полного неспокойствия, с одной стороны, и великих преобразований - с другой.
В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.