Розмысл царя Иоанна Грозного - [57]
– Сгинь!
Точно ветром сдуло шутов. Оборвались песни и говор. Пятясь, сели на свои места советники и гости.
В глазах Иоанна притаился лукавый смешок. Клинышек бороды оттопырился кверху и ищуще зашмыгал по сторонам.
– Пошто притихли, бояре? – вкрадчиво подмигнул царь Овчинину и Ряполовскому. – Али не в потеху вам наша потеха?
Бояре неохотно поднялись.
– За хлеб, за соль твою спаси тебя бог, государь! Всем довольны мы ныне.
Грязной подошел к Симеону и низко поклонился ему.
– Не обессудь!
Тяжело вздохнув, Иоанн закрыл руками лицо.
– Ласка ваша нам в утешение. А токмо колико любезнее было бы во всем ту ласку зреть. – И не сдерживаясь, судорожно сжал посох. – Примолвлял нас и Старицкой-князь и Курбской Ондрей. А было то на словесах. В душах же имали скверны и змеиные помыслы противу меня. – Он согнул по-бычьи шею и исподлобья поглядел на Симеона. – Да и ныне дошло до нас, будто охочи иные князья на столе московском зреть Василия Шуйского.
Шереметев и Замятня, позабыв непримиримую рознь, тесно прижались друг к другу и не смели вздохнуть.
– Тако ли, бояре? Аль после Старицкого убиенного Шуйскому черед пришел?
Белые, как личина, оставленная в сумятице каким-то шутом, стояли Овчинин и Ряполовский.
– Не противу тебя восставали, – горлом выдавил Овчинин. – Ты нам царь, богом данный. Токмо о родах боярских, хиреющих ныне, печалуемся.
Грязной с возмущением сплюнул.
– И израды не замышляли?
Стольник отступил. Недельщик толкнул Неупокоя коленом под спину.
Узник шлепнулся под ноги царю.
Фуников одной рукой, как кутенка, поднял холопя и стукнул лбом о лоб Ряполовского.
– Не признаешь ли, князь, человека сего?
Овчинин первый узнал Неупокоя, но нарочно выкатил глаза и недоуменно пожал плечами.
– Не обессудь, господарь! – поклонился Неупокой Симеону. – Давненько не служил аз тебе!
Он пытался говорить так, как научили его в приказе. Но представившаяся неожиданно возможность поиздеваться над князем, выместить на нем всю свою ненависть, путала мысль и подсказывала иные слова.
Чтобы не дать сбиться холопю, Грязной стал задавать ему отдельные вопросы.
Висковатый деловито заскрипел пером по пергаменту.
Иоанн сидел, закрыв руками лицо, и молчал.
Хмельной царевич поманил к себе Сабурова.
– Чмутят бояре!
– Чмутят, царевич.
И, собрав ежиком колючий лоб, Микола Петрович приложил палец к губам.
– Да и не токмо сии, а и Шереметев не мене.
В его испуганных глазах блеснула надежда. Он бочком подвинулся к Вяземскому.
– Заедино добро бы и с Шереметевым поприкончить.
Вяземский по-приятельски хлопнул князя по животу и многозначительно ухмыльнулся.
– Во всяку прореху ткнем по ореху. Аль темниц на Москве не достатно?
Замятня торжествующе повернулся к Шереметеву.
Исчезнувший куда-то Фуников запыхавшись ворвался в трапезную.
– Опытали Неупокоя?
Грязной утвердительно кивнул.
Казначей положил руку на плечо Сабурова.
– Принимай гостюшка, князь.
Спина Иоанна заколыхалась от неслышного смеха.
Перед пораженными Сабуровым и Шереметевым вырос Тын.
– Дозволь молвить! – упал Федор в ноги царю и трепетно приложился к его сапогу.
– Сказывай, перекрестясь!
Откинувшись в угол, Тын ткнулся об пол лбом и клятвенно поднял руку:
– Перед Господом нашим, Исусом Христом.
– Сказывай, сказывай!
– Соромно было мне, государь, слушать хулу на тебя.
Плечи Грозного зябко поежились, и рука нащупала посох.
– Сказывай!
– Печаловались Шереметев с Сабуровым на то, что, дескать, торговым людям да царю занадобились дороги в иноземщину, да еще жадны худородные до княжьей земли. А нам испокон века земля дадена. Нам ни к чему басурмены.
– Пиши! – выплюнул Грозный, опуская на плечо дьяка тяжелую руку свою.
Висковатый торопливо заскрипел по пергаменту.
Заблюда, грузно навалившись на стол, с злорадной улыбкой слушал показания языка. Пряслов и Рожков суетливо напяливали на себя шубы.
– Не гневайся, государь! – объявили они вздрагивающим голосом. – Отпусти.
– А то посидели бы, – запросто потрепал их по спинам царь.
Рожков с омерзением повернулся к боярам.
– Краше татарина-нехристя почеломкать, нежели зрети злодеев, хулящих избранника Божия! Отпусти!
Иоанн хрустнул пальцами и, скорбно взглянув на образа, спрятал в руки лицо, чтобы не выдать своего настроения.
«Ужо разнесут они молву про земских! – с наслаждением подумал он. – Кой из гостинодворцев еще стоял за бояр, навеки спокается».
Замятня стоял не двигаясь, точно на него напал столбняк. Только жалко топорщилась щетинка на лбу да вздрагивала испуганно на кончике носа прозрачная капелька.
Опираясь на посох, Иоанн зло поднялся и оттолкнул от себя кресло ногой.
– Рядком их поставить! – крикнул он вдруг и изо всех сил вонзил посох в дверь.
Советники ринулись на бояр и поставили их на колени.
Заблюда торопливо накинул скатерть на образа.
– Не можно угодникам Божьим зреть крамольников богомерзких.
Иоанн величаво тряхнул головой, высоко поднял правую руку и с трудом разодрал плотно стиснутую ленточку губ:
– А русийское самодержавство изначала сами володеют всеми государствы, а не бояре!
– Истина! – устремил Заблюда вдохновенный взгляд в занавешенные образа.
– Истина! – молитвенно подхватили советники.
Годунов же зажмурился и сладенько выдохнул с таким расчетом, чтобы слышно было царю:
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Роман рассказывает о холопе Никишке, жившем во времена Ивана Грозного и впервые попытавшемся воплотить мечту человечества — летать на крыльях, как птицы. В основе романа — известная историческая легенда. Летописи рассказывают, что в XVI веке «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Александровской слободы.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Роман повествует о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.
Действие исторических романов Константина Георгиевича Шильдкрета (1886-1965) "Бунтарь" (1929) и "Мамура" (1933) уводит читателей в далекую эпоху конца 17 - начала 18 века. Тяжелая жизнь подневольного русского народа, приведшая к серьезным колебаниям в его среде, в том числе и религиозным; борьба за престол между Софьей и Нарышкиными; жизнь Петра I, полная величайших свершений,- основные сюжетные линии произведений, написанных удивительным, легким языком, помогающим автору создать образ описываемого времени, полного неспокойствия, с одной стороны, и великих преобразований - с другой.
В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.