Розмысл царя Иоанна Грозного - [17]
И, грозно, холопям, поддерживавшим узника за локти:
– Пустите, смерды, сына боярского!
Тешата зашатался беспомощно и упал кулем под ноги князя.
– А и впрямь добро попировал.
Отступив, Ряполовский шутливо поклонился до самой земли.
– Не покажешь ли нам милость – пятьсот рублев с приростом по чести отдать?
Узник с трудом уперся ладонью в землю и чуть приподнялся.
– Тучен ты больно, боярин! Не разорвало бы тебя от рублев моих.
– На дыбу его!
Короткая шея боярина до отказа втянулась в плечи.
– На дыбу! – И забился в удушливом кашле. Тающим студнем подплясывали обвислые щеки, подушечки под глазами от напряжения взбухли подгнившими сливами, а из носа, при каждом выдохе, с присвистом вылетали и лопались мыльные пузырьки.
Холопи стояли позади, не смея пошевельнуться. Обессиленный князь перевел, наконец, грузно дух.
– Квасу!
Тешату потащили в подвал. Вскоре оттуда донесся сухой хруст костей.
Ряполовский оттолкнул поднесенный холопем ковш и истомно зажмурился.
К нему подошел отказчик.
– Не пожаловал бы ты, господарь, людишек сына боярского к себе на двор согнать?
Боярин погрозился шутливо:
– Гоже бы по чести творить.
Он расплылся в самодовольной улыбке и оскалил желтые тычки зубов.
– Чуешь, хрустит?
– Чую, осударь.
И с трудом выдавил на лице угодливую усмешку.
– Были бы косточки, а хруст для тебя, князь-боярин, завсегда обретется.
Симеон расчесал короткими пальцами бороду, взял ковш и, гулко глотая, опорожнил его.
– Погожу, покель сам в ножки поклонится! – нарочито громко крикнул он, чтоб было слышно в подвале, и, заложив за спину руки, пошел вразвалку к достраивающимся хороминам. – Бери, дескать, все с животом[30], токмо помилуй! Ху-ху-ху-ху!
Васька встретил боярина, распластавшись на крылечке, подле сеней.
– Скоро ли, староста, палаты поставишь?
Выводков поднялся с земли.
– Почитай, готовы без малого. – И, сделав движение к хоромам, согнулся дугой. – Не покажешь ли милость на кровлю взглянуть?
Ряполовский поднялся по винтовой лесенке на кровлю. За ним скользили тенями спекулатарь и староста.
С нескрываемым восхищением любовался князь шатрами-башнями, осторожно ощупывая причудливую резьбу по углам.
Рубленник скромненько потупился.
– С благословения твоего, господарь, сведем мы шатры бочками да окожушим решетинами мелкими.
– Роби, како помыслишь.
Они прошли в терема. Староста с каждой минутой все более смелел, забывая разницу между своим положением и боярским, и держался почти как равный.
– Тут, в чердаках[31], мы окна сробим. А для прохладу твоего – гульбища[32], балясами огороженные. Таки, князь, хоромины будут – малина!
Уходя, Симеон милостиво протянул старосте руку для поцелуя и, сосредоточенно уставившись в небо, тупо обдумывал, какой бы подать холопю, хотя бы для видимости, совет. Он уже начинал сердиться и, чтобы как-нибудь вывернуться, топнул ногой.
– Все ли упомнил?
Едва скрывая презрительную усмешку, Выводков отвел лицо и приложил руку к груди.
– Все, господарь.
Князь неожиданно щелкнул себя по лбу и сразу заметно повеселел.
– Эка, упамятовал! Ты прапорцы[33] сроби на краях чердачных!
Рубленники кончали работу. Завидя боярина, они дружно упали ниц.
Князь устало спустился в подклет.
– А пошто скрыни не сроблены?
Староста собрал морщинками лоб.
– Ни к чему скрыни холопям.
– Хо-ло-пям?
Глыба живота Ряполовского ходуном заходила от смеха.
– Смердов хоромами жаловать?!
Чувствуя, что вместе с нарастающим раздражением к груди подступает порыв кашля, боярин присел на чурбак и осторожно, открытым ртом, вобрал в себя воздух.
Спекулатарь бросился из подклета и тотчас же вернулся с ковшом, полным кваса.
– Испей, господарь!
Симеон пригубил ковш и натруженно встал.
– Завтра же скрыню поставить!
Невеселый шел Васька в починок. Сиротливо болтался за спиною оскорд и глухо звякали на поясе большие ножи.
Клаша поджидала рубленника на огороде. Он присел на меже подле девушки и закрыл руками лицо.
– Об чем ты?
Выводков согнул по-старчески спину.
– Зря палаты те ставлю…
Голос его задрожал и оборвался.
– Аль не любо боярину?
При упоминании о Ряполовском рубленник точно очнулся от забытья и, вскочив, неожиданно разразился жестокой бранью.
Клаша гневно рванула его за плечо.
– По костре стосковался?
Он грубо ее оттолкнул.
– Спалю, а тамо пускай со мною творят, чего пожелают!
Ткнувшись подбородком в ладонь, девушка молча пошла к избе отца. В склоненной на полудетское плечико голове ее, в медлительности шага и чуть вздрагивающей, точно от скрытых рыданий, спине, в тонких изломах всей стройно вылепленной фигурки было что-то до того скорбное и умильное, что у Выводкова, помимо воли, сразу растаял гнев.
– Клаша!..
Лицо его вытянулось и потемнело. Пальцы судорожно щипали русый пушок бороды.
– Не гневайся на меня, бесноватого!..
И, двумя прыжками догнав девушку, благоговейно приложился к шелковому завиточку, непослушно выбившемуся из-под холщовой косынки.
– Не гневаешь ты меня, а кручинишь.
Васька уселся на землю и привлек к себе слабо упиравшуюся Клашу.
– В подклете-то не людишкам быть, а казне. Эвона, како князь обернул.
Она безразлично пожала плечами.
– По моему бы, по девичьему умишку, не все ли едино, где холопю голодную ночь ночевать?
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Роман рассказывает о холопе Никишке, жившем во времена Ивана Грозного и впервые попытавшемся воплотить мечту человечества — летать на крыльях, как птицы. В основе романа — известная историческая легенда. Летописи рассказывают, что в XVI веке «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Александровской слободы.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Роман повествует о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.
В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.
Действие исторических романов Константина Георгиевича Шильдкрета (1886-1965) "Бунтарь" (1929) и "Мамура" (1933) уводит читателей в далекую эпоху конца 17 - начала 18 века. Тяжелая жизнь подневольного русского народа, приведшая к серьезным колебаниям в его среде, в том числе и религиозным; борьба за престол между Софьей и Нарышкиными; жизнь Петра I, полная величайших свершений,- основные сюжетные линии произведений, написанных удивительным, легким языком, помогающим автору создать образ описываемого времени, полного неспокойствия, с одной стороны, и великих преобразований - с другой.
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.