Рождество в Ноттингеме - [67]

Но в этот момент Стив зашел в ее гардеробную сам, и Пат даже ощутила нечто похожее на умиление — оттого, что в такой день он поступился своей привычкой вставать позже нее. Больше того, он был не в халате, а одет так, словно собирался куда‑нибудь за город.

— Доброе утро, Стиви, поздравляю тебя! Но лицо Стива сложилось вместо широкой улыбки в какую‑то болезненную гримасу.

— А главное — тебя. Джанет — чудо. Но… ты прости, что в такой день я вынужден говорить о вещах совершенно другого толка. — Стив, как человек, не признающий обмана в делах, затрагивающих самую суть каких бы то ни было отношений, и сейчас не хотел ни минуты обманывать никого из них троих. — Пат, вышло так, что нам с тобой надо разойтись. Я люблю…

— Жаклин! — На мгновение черная пелена ненависти застлала глаза Пат: эта девочка, когда‑то принесшая ей черную весть о смерти единственного, кого она любила! А теперь она же отнимает у нее и мужа! Ее мужа, и сотой доли достоинств которого она не понимает и никогда не сможет оценить. Мужа, который выстрадан ею, Патрицией, за эти порой бывавшие невыносимыми тринадцать лет. Мужа, без которого Джанет станет для нее совсем чужой и далекой…

— Да. И это, как ты понимаешь, не интрижка и не порыв страсти. Она взяла меня всего, как может поглотить человека природа — нерассуждающе и слепо.

— Вот именно — нерассуждающе. — Губы Пат скривились в презрительной усмешке. — Я говорила тебе с самого начала, что она превратилась в настоящее животное. Безусловно, это очень сексапильно, но надолго ли тебе хватит этого, Стиви?

— Послушай, Пат, я пришел сюда говорить не о Жаклин, а о нас с тобой. Почему ты так злишься? Ведь ты никогда не любила меня. И не позволила мне полюбить тебя. Мы могли быть удачными любовниками и настоящими друзьями, но любовь? Согласись, это все‑таки другое.

— В таком случае, с твоей стороны изначально было подло предлагать мне брак, зная, что в любой момент, когда придет ваша так называемая любовь, ты сможешь променять меня на первую попавшуюся встречную.

— Но, во‑первых, я предложил тебе брак из самых лучших намерений, и жизнь подтвердила мою правоту…

— Ты знаешь, Стиви, что вымощено лучшими намерениями… — прошептала Пат, опустив голову, но уже успокаиваясь. Она внезапно поняла, что развод — это именно тот шаг, который, как бы он ни был тяжел, может и должен повернуть ее жизнь в новое, несравнимо более плодотворное русло.

— Я знаю. Но знаешь и ты: Джанет осталась жива, ты сама стала полноценным талантливым человеком, ты сумела реализовать свои способности. А во‑вторых, разве все эти годы, увлекаясь и заводя романы, я хоть на минуту допустил мысль оставить тебя? Дружба с женщиной — великий дар, который дается редко и редким… Променять его на постель, пусть даже самую упоительную — глупо. Но пойми, Пат, сейчас это не постель, это любовь. Это та женщина, которая завершает для меня цельность мира…

— Хватит, Стив. Разумеется, мы разойдемся. У меня нет комплексов, которые стоило бы прятать за положением замужней женщины, у меня нет финансовых проблем, мне не надо детей. Джанет, слава Богу, далеко, чтобы на нее как‑то отрицательно мог повлиять наш развод. И все, что с ним неизбежно связано… А грязи прольется много, ты сам понимаешь. И, боюсь, эта грязь доплеснется до Ноттингема раньше, чем мы поставим девочку перед фактом.

— Может быть, я сделаю это сам? И чем раньше, тем лучше?

— Нет. Пусть она поживет в счастливом неведении как можно дольше. А на Рождество я поеду туда и все объясню ей.

— Надеюсь, ты не станешь упоминать о Мэте?

— Зачем? Это не принесет ей счастья. Счастье! После ухода Стива Пат почти физически чувствовала на губах это странное слово. Неужели счастье — это жизнь день изо дня рядом с человеком, пусть все понимающим, но — не любящим?! Она горько рассмеялась. На самом деле она должна была сделать этот шаг первой. Первой и уже давно — сразу же, как только поняла, что стала самостоятельной и внешне, и внутренне.

И за эту слабость, за этот не совершенный вовремя шаг, теперь ей предстоит не только малоприятная процедура развода, но и — как бы там ни было — ощущение оставляемой. Боже, какая пошлость! Пат невольно выпрямилась: все‑таки, поставив себя в те или иные несвободные отношения с мужчиной, пусть даже самым прекрасным, неизбежно скатываешься в это болото. Значит — больше никаких разговоров со Стивом на эту тему. Если она не хочет потерять его еще и как друга.

Пат немедленно связалась со своим адвокатом, а потом и с адвокатом Стива, попросив обоих действовать по возможности без огласки.

— Вы понимаете, мистер Бакли, что хотя это может принести немало популярности нам обоим, мы все‑таки всегда ценили подлинное уважение и любовь нашей аудитории — а именно эти чувства и пострадают больше всего, если процесс будет раздут. Я заранее согласна на все требования мистера Шерфорда, как, полагаю, и он на мои. Прошу звонить нам только домой. Расходы мы несем пополам — это единственное мое условие, согласие на которое вырывайте у мистера Шерфорда любыми путями. Благодарю вас.

На студии Пат, как ни в чем не бывало, провела два эфира. Она неожиданно почувствовала себя в ударе, как никогда, — после съемки к ней даже подошел нынешний режиссер «Шапки» Ловендусски, тиран и волшебник, и, восхищенно присвистнув, признался: