Рождественское обещание - [15]

— В своем последнем письме — по крайней мере, в последнем перед тем, как они начали выглядеть по-настоящему изысканными и похожими на любовные — Джим упомянул, что ты прибыл на борт в качестве третьего помощника.

— На «Кларион», — добавил он, довольный тем, что в этот раз его голос звучал нормально, а не унизительно пискляво.

— Я ошибаюсь насчет этих писем? — спросила она, не выглядя при этом ни оскорбленной, ни обиженной, и ни в малейшей степени печальной.

— Вовсе нет. Мы делили каюту, и он, не тратя ни минуты, рассказал мне о том, как отчаянно влюблен. Сказал, что хочет сделать все правильно, и что если собирается ухаживать за тобой по переписке с помощью собственных ничтожных слов, то он обречен.

Ианта рассмеялась и хлопнула в ладоши.

— Обречен, — повторила она. — Каким он был замечательным.

Фолк тоже был вынужден засмеяться. Она с такой легкостью приняла их махинации.

— Ты же знала Джима. Он говорил убедительно и совершенно искренне, и я не смог отказать ему. И мне нравится писать.

Ианта поставила локти на стол, что совершенно не подобало леди, и оперлась подбородком о ладони.

— А он говорил тебе, что именно писать?

Тут-то он и попался. Фолк мог солгать и ответить «да» — или сказать правду и ответить «нет». Он предпочел осторожность и солгал, но Ианта видела его насквозь.

— Джеремия, должно быть, ты — худший лжец во всем флоте, — заявила она ему, потянувшись через стол, чтобы слегка встряхнуть его. — Ты забываешь. Я знала Джима почти так же хорошо, как и ты. Вероятно, он сказал тебе, как сильно любит меня, а затем всплеснул руками в воздухе, как обычно делал, когда пребывал в растерянности, и произнес что-то в духе: «Миа, придумай все остальное». И ты присматривал за ним, точно так же, как присматривал за мной, когда отправил мне свои призовые деньги после Трафальгара.

— Это… это была доля Джима, — возразил он, забыв, что Ианта только сказала ему, насколько очевидна его ложь.

— Нет, не его, неисправимый лгун, — мягко проговорила она, эти слова прозвучали почти нежно. — Все, что мне было положено — это пенсия, а не бонус в двести шестьдесят девять фунтов, плюс еще дополнительные сто фунтов, которые ты прислал мне. Миа! Тогда ты был беден, как церковная мышь, и мог бы потратить эти деньги на себя.

— Разве я выгляжу так, словно пострадал из-за этого момента доброты?

— Сейчас — нет. — Она снова положила ладонь ему на руку. — За счет твоего подарка я купила этот дом, и у меня еще остались деньги, чтобы помочь своей семье, когда папа умер, а мама переживала нелегкие времена. Миа, те письма, которые ты написал для Джима, — самые замечательные письма в истории мироздания.

Теперь Фолк понял, что нет смысла пытаться обмануть эту женщину.

— Я гордился ими. Я писал их для Джима, а он переписывал их собственным почерком. Однако можешь не сомневаться — он не показывал мне твои ответы.

Ианта покраснела.

— Это хорошо с его стороны. — Она крепче сжала его руку и еще раз бросила на него взгляд, точно такой же, как и тот, что пронзил его за обедом как сабля. — Знай, Миа — я любила своего мужа. Своими письмами ты охранял и меня тоже, и направил в безопасную гавань. Ох, эта война. Нам выпало так мало времени. После того, как мы поженились, ты виделся с ним гораздо чаще, чем я.

Фолк печально кивнул.

— Миа, мы не можем отменить войну. У меня был хороший муж, ушедший в море, и у нас осталось двое замечательных детей.

Он знал, что Ианта хотела сказать что-то еще, но парадная дверь отворилась и через минуту в кухню ворвались Диана и Джем, настаивая, чтобы он сидел за столом, пока они закончат с посудой. Все, что капитан мог делать — это наблюдать за ними, переполняемый сожалением от того, что Джим никогда не узнает, какая замечательная у него семья.

Ианта без конца извинялась, но он не возражал против того, чтобы разделить комнату с Джемом. Но Фолк отказался занять кровать Джема, и настоял на раскладной койке, которая, вероятно, была более удобной, чем его спальное место в море. Так оно и оказалось, главным образом потому, что от подушки пахло розами. Если бы он был романтиком, то, наверное, смог бы помечтать о том, чтобы Ианта спала рядом с ним. На самом деле капитан лежал, удобно устроившись и заложив руки за голову, и думал о том, в каком неестественном состоянии находились все эти мужчины на кораблях, лежа в одиночестве на протяжении нескольких десятилетий войны, когда большинство из них, вероятно, мечтало о нежных объятиях жен и возлюбленных.

Ирония судьбы Мирсов не ускользнула от него. Совершенно верно, Джим был женат на Ианте, но провел больше времени в компании Фолка. А все эти письма, подумал он, начиная засыпать. И все это время она знала, что Фолк написал их. Интересно, заподозрила ли Ианта, что даже лучший писатель в мире — а он им не был — едва ли смог бы написать такие письма, если бы сам не испытывал чувств к ней.

Он уже практически спал, когда с ним заговорил Джем.

— Капитан Фолк?

— Да, парень.

— Я рад, что потерял те деньги. Если бы я этого не сделал, то мы бы никогда не встретились с вами.

Фолк ощутил, как его сердце сжалось от сонных слов сына человека, которым он восхищался и по которому все еще скучал. Некоторые события проходят мимо, словно корабли в ночи. Слава Богу, что это не прошло мимо.