Рождённые волевыми - [7]

Это был очень долгий и сложный день, полный новых впечатлений. После был тихий семейный праздник до заката, а когда Рэй ушёл спать, мы с мамой и Кейном долго разговаривали о том, что произошло. Мама честно призналась, что у волевых есть тайна — все они слышат протяжную песнь волевиков, но только до того, как обретут свой. С этого момента все другие ноты стихали, кроме единственной и неповторимой. Я увидела в этом нотку романтики, на что Кейн пошутил, что будет ревновать. Ну и пусть. Если бы я могла, я бы тайком погладила свой браслет, но волевик отклонялся, прячась от каждого человеческого прикосновения, моего или чужого.

А потом мама и Кейн, будто сговорившись, хором сказали, что время уже позднее, а у меня завтра тяжёлый первый день в казармах, а потому пора укладываться. Оставалось только послушаться, что поделаешь. И, засыпая, я неожиданно задумалась: так значит, о том, что ты волевой, можно узнать и до того, как тебе исполнится пятнадцать, хотя нам говорили, что пытаться сделать это бессмысленно. Выходит, это было ложью. И если моя волевая жизнь начинается с такой маленькой лжи, не продолжится ли она ложью огромной?

Запись третья. Конец апреля, 132 год от начала Нового времени

Автоферма считается автоматической потому, что выполняет полный цикл по уходу за посевами и домашним скотом. Она сама поливает и удобряет, рассыпает корм и собирает излишки, вычищает загоны, сканирует все организмы на наличие заболеваний, предлагает и вводит лечение. Оператору необходимо только задавать программы в соответствии с рекомендациями — считается, что человек может принять более разумное решение, нежели машина — и заполнять резервуары всем необходимым. Это знание вбивалось в наши головы с рождения и это было первое, что мне необходимо было забыть. Начиналась новая жизнь, жизнь волевого воина, в которой операторы автоферм становились нашими подопечными, а мы — их защитниками.

«Нас» было восемь. Вся наша старая компания: Тэй и Тесса, Кир и Даен, а так же парень по имени Кай — в детстве он много болел и редко появлялся среди нас. Правда, Тессы и Даена не было — они вместе заступили в дневной рейд.

Главным в казармах был Алек, волевой воин слегка за сорок. Он был единственным, кто дожил до этого возраста и продолжал участвовать в рейдах и вылазках в Маргандалор, и оставалось только удивляться, как у него это получалось. Иногда он пропадал ненадолго, и тогда ходили слухи о его гибели, но он всегда возвращался спустя несколько месяцев.

Алек выглядел сильным, строгим и надёжным — именно в таком порядке. Он был невысоким, даже ниже меня ростом, а это в некотором роде показатель. Он был широкоплечим, носил бороду и усы, а также волосы до плеч, как Кейн, только был огненно-рыжим. Алек носил плотную, облегающую чёрную одежду с огромным количеством карманов, каждый был обшит изнутри чем-то серебристым, и это что-то тускло поблёскивало на свету. Когда я спросила, что это такое, Алек только усмехнулся и немного оттянул вперёд карман на груди. Оттуда мгновенно выскользнул волевик и обернулся вокруг запястья его правой руки.

— Волевик никогда не бывает просто в самородках или в кристаллах, — пояснял Алек. — Чаще всего его находят рядом с жилами ратия, нередко — закованным в его самородки. Волевик и ратий идут рука об руку… если так можно сказать о камне и металле. И если сделать тонкие пластины из ратия и обшить им карманы, волевик будет прятаться там, а не виснуть на запястье.

— А нам можно такое? — загорелась я.

— Можно, — Алек нахмурился. — Но только лучшим из лучших.

— Худшие не выживают, — добавил Кейн.

От этих слов у меня пошли мурашки по коже. На мгновение, кажется, даже поднял голову страх, но на этот раз мне удалось его сдержать. Жаль, я сама не поняла, как это случилось.

Новичку всегда показывали казармы изнутри, как будто здесь было что-то особенное. Ну, конечно, тренировочных залов я ещё ни разу не видела, как не видела и манекенов, созданных специально для волевых. Во время уроков самозащиты мы тренировались на соломенных куклах, а здесь стояли фигуры, созданные из камня, металла, дерева…

— Самое сложное в управлении волевиком — научиться его контролировать, — говорил Алек. — Сделать так, чтобы он стал проводником твоей воли, а не наоборот. Ты, наверное, уже поняла, о чём я?

Я смутилась. За эту ночь, которую мы с волевиком провели вместе, я несколько раз ощущала… что-то странное, скажем так. Если днём, сразу после церемонии, он казался мне другом, то теперь в нём что-то переменилось. Как будто он требовал ввязываться в битву, звал за собой, и этому зову было сложно сопротивляться.

— А почему манекены каменные? — спросила я.

— Ты знаешь, насколько могущественен волевик? — спросил Алек. — Он может разрубить камень, железо, даже алмаз. Не нужно много ума для того, чтобы ударить с такой силой.

— Быть волевым — значит уметь принять решение, когда ударить, а когда остановиться, — добавил Кейн. — Убивать и уничтожать у человека в крови. На что-то большее нужна сила воли. Поэтому мы учимс наносить такой удар, чтобы он не разрезал камень, но коснулся того, что за ним.