Рожденные лихорадкой - [12]

— Не смешно, — пробормотала я, обращаясь к Синсар Дабх. Круус, который способен создать подобную иллюзию, все еще заперт под аббатством, а значит только Книга могла так издеваться надо мной.

Пешеход врезался в меня сзади и толкнул с тротуара на обочину. Я пыталась восстановить равновесие и едва удержалась, чтобы не полететь вниз головой прямиком в канаву. Неподвижно стоять в толпе, будучи невидимой — это верх идиотизма. Но я успокаивала саму себя, вернее пыталась, тем, что сейчас всего метрах в четырех от меня — копия моей сестры. Мой внутренний демон ничего мне не ответил, но это и не удивительно. Книга не проронила ни слова с той самой ночи, когда она, решив поиграть в джинна, исполнила мое тайное желание.

Я обернулась через плечо, высматривая несущихся на меня людей.

— Заставь ее исчезнуть, — потребовала я.

А в ответ лишь тишина.

Существо, похожее на Алину, прекратило крутиться и остановилось, приподняв рыжевато-коричневый в черную полоску зонт, чтобы осмотреть улицу. Между ее нахмуренных бровей пролегла глубокая складка, на лице отражались растерянность и беспокойство. Она кусала нижнюю губу и продолжала хмуриться, как это делала моя сестра в минуты глубокого раздумья. А затем она вздрогнула и погладила свой живот, как будто ей стало больно или её затошнило.

Я было задумалась над тем, кого она могла искать и почему была расстроена, но осознав, что слишком погрузилась в иллюзию, сконцентрировалась и стала детально ее рассматривать выискивая ошибки, не забывая при этом двигаться из стороны в сторону и бросая быстрые взгляды по сторонам.

Слева над ее верхней губой была крошечная родинка, от которой она и не думала избавляться. (Я метнулась влево, чтобы освободить дорогу двум Носорогам, шедшим по тротуару.) Длинные темные ресницы, которые, в отличие от моих, не нуждались в туши, шрам на переносице, который у неё ещё с тех пор, когда мы, будучи маленькими девочками, спрыгнули с качелей, и она налетела на мусорный бак. Шрамик слегка морщился, когда она смеялась, и сводил ее с ума. (Я метнулась вправо, чтобы избежать столкновения с пьяным прохожим, который фальшиво напевал, громко и отвратительно, о том, что его кто-то повред-ик-ил.) Книга знала ее на зубок и несомненно воссоздала ее из моих воспоминаний, которые прошерстила и изучила, пока я спала или была чем-то занята. Я часто представляла, как она гуляет по ночному городу. По правде говоря, практически каждый раз, когда я шла по Темпл Бар, на заднем фоне моего сознания маячили мысли о ней. Но я всегда представляла её не одну, а среди друзей. Счастливую, а не беспокойную. И у нее никогда не было сверкающего кольца с бриллиантом на безымянном пальце левой руки, которое засияло, когда она регулировала зонт. Она никогда не была обручена. И уже никогда не будет.

Как обычно, Книга не смогла с точностью воспроизвести все детали. Расправив плечи, я шагнула вперед, остановившись где-то в полуметре от нее, и рискнула застыть на месте, ставя на то, что люди предоставят немного личного пространства подделке, если они, конечно, видят её, и если она явилась не только мне. Хотя кто знает? Может, зрительная галлюцинация имеет свое собственное скрытое силовое поле. Меня тут же окутал аромат ее любимых духов и едва уловимого лавандового кондиционера «Snuggle», который она добавляла в сушилку, чтобы сделать свои джинсы более мягкими.

Мы стояли так некоторое время, лицом к лицу: иллюзия моей сестры смотрела сквозь меня, будто искала на улице бог знает кого; я же всматривалась в каждый сантиметр ее лица. Ладно, признаю, я наслаждалась, пристально рассматривая ее лицо, потому что, хоть это и была иллюзия, это была идеальная копия и… Боже, как же мне ее не хватало!

И до сих пор не хватает.

Прошло тринадцать месяцев, а рана, которую мне причинила потеря любимой сестры всё ещё открыта и по-прежнему глубока. Некоторое люди — которым не доводилось терять тех, кого они любят беззаветно, даже больше, чем самих себя — считают, что года вполне достаточно, чтобы справиться с травмой, вызванной их смертью, и продолжить полноценно жить дальше.

Да пошли вы все на хрен, года вовсе недостаточно.

За год сильно не продвинешься. Не помогло и то, что существенную его часть я пропустила, проведя всего несколько часов в Фэйри и пробыв в состоянии сексуальной одержимости — состоянии сознания, которое явно не способствует примирению с горем. Чтобы научиться отвлекаться и не вспоминать об утраченных возлюбленных, требуется время. Мы держимся за воспоминания, которые режут как опасная бритва. Большинство из нас пытается снова полюбить, но сестру всё равно заменить невозможно. Как и невозможно исправить свои многочисленные ошибки, извиниться за свои промахи и за то, что у тебя не вышло понять, что что-то пошло не так, до того, как стало слишком поздно.

Мне хотелось заключить в свои объятия и крепко обнять эту иллюзию. Хотелось услышать ее смех, то, как она произносит мое имя и рассказывает, что у нее все хорошо там, где бы оно ни находилось это место, куда попадают умершие. Что она там счастлива. Что она не попала в какое-то чистилище.