Рожденные летать - [68]

Я пытался убедить себя, что это всего лишь дружба, но правда заключалась в том, что Пустельга мне очень нравилась, и с каждым днем все больше и больше.

Я изо всех сил старался скрывать мои чувства. Спокойная и размеренная жизнь Отряда была гораздо важнее. Начни я борьбу за внимание Пустельги, наверняка возникла бы напряженность.

Иногда я задавался вопросом, не руководствуется ли Ястреб примерно теми же соображениями, что и я, и именно поэтому никогда не пытается открыто проявлять свой интерес к Пустельге. То, что она ему нравится, не вызывало у меня ни малейших сомнений. Нет, конечно, он заметно преображался, когда Пустельга смотрела в его сторону, и гораздо чаще принимался сыпать шутками, если она находилась рядом и могла его слышать, однако никаких определенных шагов не предпринимал. Я даже начал думать, что на этот раз интуиция меня подвела и общение Ястреба с Пустельгой — действительно лишь проявление нежных дружеских чувств, что обостренные чувства сделали меня мнительным.

Но однажды утром Ястреб проснулся самым последним, когда весь Отряд уже был на ногах, и я заметил его взгляд, устремленный на нас с Пустельгой, хлопочущих возле костра. Была наша очередь готовить завтрак.

Ястреб резко откинул угол спальника, натянул валявшиеся рядом на земле ботинки и, прихватив батончик прессованных мюсли из стоявшей на камне общей миски и свой хвост, молча пошел вглубь каньона.

Улыбка, которой я встретил проснувшегося Ястреба, медленно растаяла. Я озадаченно смотрел ему вслед.

Пустельга проследила за моим взглядом.

— Он встал не с той ноги? — спросила она.

Я пожал плечами, хотя был уверен, что знаю причину странного поведения друга. Я окинул взглядом лагерь: Филин и Рэйвен, Сокол и Туи, я и Пустельга. И Ястреб, сам по себе.

— Ты видел его футболку? — захихикала Пустельга. — Даже с дырой на спине она ему мала. По-моему, крылья у него все еще продолжают расти. Хотя они уже такого же размера, как у Филина. А у Филина огромные крылья.

— Как думаешь, может, у Ястреба вообще какие-то необычные крылья, не как у всех? — мрачно заметил я, помешивая булькающую в котелке овсяную кашу. Я не мог представить, чтобы мои собственные крылья стали еще больше.

Пустельга прищурила глаз и как-то подозрительно посмотрела на меня.

— Только не говори, что переживания мальчиков по поводу размеров относятся и к размеру крыльев.

Я недоуменно воззрился на нее. В следующую секунду до меня дошло, что именно она имеет в виду. Кровь горячей волной прилила к моему лицу. Я хмуро уставился в котелок с кашей.

— Я бы не сказал, — как можно более небрежным тоном бросил я. Пустельга несколько секунд внимательно разглядывала меня, затем прыснула, а еще через мгновение расхохоталась в полный голос. Мне очень нравился смех Пустельги, но я был слишком смущен, чтобы присоединиться к ее веселью.

Пока Отряд с аппетитом уплетал овсянку, я уселся на камень и попытался разобраться в своих чувствах.

«Почему я чувствую себя виноватым из-за того, что мне нравится Пустельга? Может, потому что она не католичка… и вообще не христианка? Думаю, бабушка не одобрила бы мой выбор. — Я покосился на Пустельгу, сидевшую в нескольких футах от меня. — Кроме того, я вообще не нравлюсь ей… я для нее не больше чем просто друг». — Я тяжело вздохнул.

— О чем задумался? — обернувшись ко мне, спросила Пустельга.

— Переживаю за Ястреба, — ответил я, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Пустельга прикусила губу. Ее лицо сделалось невероятно милым. И тут мое сердце трепыхнулось от внезапно пронзившей меня мысли: «Будет ли она так же волноваться обо мне, как сейчас встревожилась из-за Ястреба?»

Я заставил себя переключиться на дела предстоящего дня.

— Ну что, пойдем тренироваться? — спросил я, выскребая из миски остатки овсянки.

Пустельга улыбнулась, тревога на ее лице рассеялась, хотя было видно, что ей пришлось приложить усилие, чтобы вернуться к беззаботному тону.

— Конечно, идем. Но после… Думается, вам, мальчикам, пора заняться своим гардеробом.

— Как скажешь, — кивнул я.

Отряд покончил с завтраком и поднялся, чтобы идти на плато.

Солнце уже стояло высоко. И Ястреб сегодня тоже забрался необычайно высоко. Наблюдая за ним, я видел, что он экспериментирует со скоростью. Планируя в восходящем потоке, он поднимался как можно выше, затем складывал крылья и, выйдя из столпа теплого воздуха, бросался вниз, в крутое пике. Поначалу глубина пике была небольшой, он вновь быстро раскрывал крылья и поднимался наверх. Но с каждым разом Ястреб действовал всё увереннее, скорость пике становилась все выше, а глубина — все больше.

На одном из бросков Ястреб вдруг резко накренился набок. По Отряду пронесся испуганный вздох.

— Что это было? — спросила Туи, которая сидела на камне, проверяя тесемки крепления на своем хвосте.

Пустельга пристально наблюдала за маневрами Ястреба.

— Вероятно, случайный боковой ветер, — сказала она.

Как бы там ни было, Ястреб благополучно вышел из пике и теперь кружил в вышине над нами.

Члены Отряда один за другим покидали утес и, делая широкие круги, поднимались по спирали. День выдался жаркий, восходящие потоки были сильными и стабильными, так что подъем практически не требовал усилий.