Рожденные летать - [14]

Мне пришлось оставить дома массу любимых вещей, и обиднее всего было расстаться с мобильником. Количество эсэмэсок в папке «Сообщения» давным-давно превысило допустимый объем, однако куча истеричных посланий от моих друзей (и десятки запросов на интервью от разного рода бульварных газетенок) так и остались непрочитанными. Как ни хотелось мне связаться с друзьями — прежде всего с Хейли и Нико, чтобы успокоить их и сказать, что, несмотря на все случившееся, я остался прежним Тейлором, — я понимал, что должен полностью оборвать все контакты. Полиции не составит труда установить мое местонахождение по GРS.

Поначалу ночной побег из дома даже казался чем-то вроде захватывающего приключения. Я представлял себя этаким героем триллера, который удирает от плохих парней и благодаря невероятной находчивости постоянно оказывается на шаг впереди преследователей. Эта игра воображения длилась несколько часов, до тех пор пока последний приготовленный мамой ужин не был переварен и усталость не взяла верх над возбуждением. Все мои фантазии о киношных героях и подвигах показались мне глупым ребячеством. Дни шли за днями, я вел какую-то странную жизнь, точнее — существование. Мне не удавалось толком выспаться — тревожный сон, которым я забывался на несколько часов, не восстанавливал силы. Воруя еду везде, где только удавалось ее украсть, сосредоточившись на том, чтобы просто выжить, я порой ловил себя на том, что уже начинаю забывать, что когда-то был нормальным подростком, ходил в школу, жил в нормальной в семье, общался с друзьями.

Страх и усталость обернулись гневом. Я готов был убить того врача, который сотворил со мной такое. И главное, ради чего он все это затеял?

Меж тем крылья у меня за спиной продолжали расти. И очень быстро. Когда мне впервые удалось хорошенько рассмотреть их — перед зеркалом в больничной палате, — длина раскрытых крыльев примерно соответствовала длине раскинутых в стороны рук. Несколько дней спустя размах крыльев увеличился настолько, что с каждой стороны они чуть ли не на фут выступали за кончики пальцев. Я уже почти неделю не снимал футболку, в которой ушел из дома: отчасти потому, что боялся не суметь снова затолкать крылья в сделанные на спине прорези, не порвав футболку, отчасти потому, что не видел в этом смысла. При этом я понимал, что настанет день, когда мне придется всерьез задуматься над вопросом, что в текущем сезоне модельеры предлагают юным мутантам с крыльями за спиной. Пока же мне удавалось прятать крылья, держа их плотно сложенными под длинным мешковатым свитером, который по мере роста крыльев день ото дня словно уменьшался в размерах.

Однажды, когда я рассматривал при тусклом свете уличного фонаря выпавшее из крыла перо, мне пришло в голову, что если не считать светлых вкраплений по краям пера, то, в общем, оно в точности соответствует цвету моих волос. Я вспомнил из уроков биологии, что в состав волос, ногтей, перьев и рогов входят одни и те же виды кератина и протеина. Почему-то эта мысль показалась мне неприятной, и я поспешил отогнать ее.

Я попытался вспомнить все, что когда-либо читал или слышал о птицах. Пульс у пернатых выше, чем у человека, — вероятно, поэтому мой собственный пульс теперь постоянно держался в районе ста ударов в минуту. Кроме того, я решил, что невероятно обострившиеся зрение и слух тоже связаны с моей крылатостью, как и повышенная температура тела — факт, вызвавший недоумение у врачей, которые обследовали меня, пока я находился под больничным арестом.

Но что было толку в этих открытиях? Они никак не могли помочь мне понять, в кого я превратился и что делать со всем этим дальше. И уж конечно, знания по биологии птиц никак не могли утолить голод, который теперь преследовал меня постоянно. И ничто не могло уменьшить горечь от осознания того, что моя учеба в школе, и усилия, приложенные, чтобы получить аттестат, и тяжелая работа, которую я проделал за последний год, готовясь поступить в училище ВВС, бесконечные тренировки в аэроклубе — все это оказалось напрасно. Будущее, о котором я так долго мечтал, рухнуло в один день.

Теперь вместо этого я жил в постоянном страхе, что меня вот-вот обнаружат, да еще в мире, где человек буквально на каждом шагу натыкается на видеокамеру. Любой бездельник моложе двадцати пяти, которому я попадался на глаза и который узнавал во мне того самого «парашютиста с крыльями», тут же выхватывал телефон и нацеливал на меня камеру. Я пускался наутек. Еще никогда в жизни мне не доводилось так часто бегать. У меня была одна цель — как можно дальше убраться от дома, но я понятия не имел, куда именно. Я просто шел, без какого-либо определенного плана. В какой-то момент обнаружил, что все время двигаюсь на северо-восток, и продолжил идти в этом направлении. Мне было все равно.

Оказавшись в небольшом городке на границе штатов Калифорния и Орегон, я подумал, что удача наконец-то повернулась ко мне лицом. Я забрел в придорожное кафе, где официантка показалась мне достаточно старой, чтобы ничего не знать ни о социальных сетях, ни о камерах в смартфонах. Она даже толком не взглянула на меня и принесла заказ — две порции вафлей с шоколадом. Когда же я, проглотив завтрак, выскользнул на расположенную перед кафе парковку, девчонка примерно моего возраста заметила меня и, разразившись визгом восторга, до боли знакомым жестом выдернула из заднего кармана джинсов телефон и направила на меня камеру.