Рожденная свободной (трилогия с иллюстрациями) - [143]

Теперь оставалось только выстлать весь берег ветками и корой. Нам вовсе не хотелось ночевать тут, и мы работали не жалея сил, но, как ни старались, лендровер продолжал буксовать. Вода в лагге прибывала, стало уже по пояс. Было очень холодно, мы основательно продрогли. Смеркалось, когда Джордж сделал последнюю попытку. Он потянул изо всех сил за веревку, она лопнула, и Джордж бултыхнулся в ледяную воду.

Волей-неволей нам пришлось здесь ночевать.

Джордж лег на заднем сиденье, я устроилась на переднем, отсюда можно было следить за уровнем воды — она поднялась как раз вровень с сиденьями. Хорошо, что у нас был с собой примус. Джордж мог просушить над ним свою одежду. Мы провели очень неприятную ночь. И ведь что самое обидное: столько времени мы напрасно добивались разрешения заночевать на воле, чтобы приманить фарами львят, когда же неумышленно застряли, то, как назло, оказались в очень глубокой лагге и наш свет ниоткуда нельзя было заметить.

Продрогшие, окостеневшие, мы ждали утра и слушали рычанье двух львов. Даже если это наши львята, все равно они нас не увидят… Где-то очень близко трубил слон.

На рассвете Джордж приготовил чай, мы согрелись и с новыми силами приступили к работе.

Джордж всякими способами пытался вытащить машину из лагги, а я отовсюду носила ветки и кору.

Около одиннадцати утра мы услышали гул мотора. Может, это за нами? Но гул стих вдалеке. Мокрые насквозь, мы продолжали трудиться под дождем. Наконец в три часа дня решили, что, раз уж нам за двадцать восемь часов не удалось сдвинуть машину ни на дюйм, надо возвращаться пешком в Серонеру. Мы оба очень устали, дорога предстояла долгая и опасная, но все же лучше идти, чем снова так ночевать. Только мы собрались уходить, как вдруг подъехал лендровер и оттуда вышел один из американцев, которые обедали с нами два дня назад. Он рассказал, что наши слуги подняли тревогу и две машины выехали на поиски, но дождь смыл все следы. Одну из этих машин мы и слышали утром.

Американец начал тянуть и толкать наш лендровер, наконец через два часа вызволил его из лагги. Вечером в Серонере мы отпраздновали наше избавление прескверным хересом. Другого вина не было, все запасы подходили к концу. Товары доставлялись в лавку грузовиком из Аруши или Виктория-лейк, теперь же подвоз прекратился, и всем пришлось подтянуть ремешки. В конце концов инспектор решил рискнуть отправить лендровер в Нгоронгоро за продуктами. Мы предложили послать и наш грузовик с двойным приводом. На него можно погрузить бензин и крупные ящики, и вообще с двумя машинами будет надежнее, в случае чего они помогут друг другу.

На памяти местных жителей еще не бывало таких дождей. Нам сказали, что семьдесят пять процентов животных поднялись на склоны Нгоронгоро, спасаясь от наводнения. В таких случаях даже львы уходят. Может, и наши львята ушли?

Порой мы целыми днями отсиживались в лагере. В нем стало совсем неуютно, палатки пропускали воду, у меня отсырели все вещи. Мы ставили у кольев ведра и собирали воду с палаток, чтобы земля вокруг не раскисла окончательно. Ведра очень быстро наполнялись, мы не поспевали их опоражнивать, и по утрам я шлепала в палатке по лужам.

Вечером на свет ламп слетались тысячи насекомых. Наступила брачная пора термитов, все вокруг было осыпано их крылышками. Самые мелкие козявки проникали даже сквозь сетки, как ни тщательно мы их натягивали и сколько ни брызгали аэрозолью. Как только начиналось вторжение, мы гасили свет. Я отчаянно зябла в постели, дождь барабанил по палатке. Ледяные капли пробивались сквозь брезент. Сейчас бы хорошо грелку…

Даже птицы страдали от такой погоды. Как-то утром я заметила двух краснохвостых ласточек, которые решили свить гнезда в моей палатке. Они носили в клювах комочки грязи и пытались прилепить их к большому колу. Но кол был слишком гладкий, грязь соскальзывала вниз. Я обвязала его бечевкой. Ласточки обрадовались и с новыми силами принялись за дело. Гнездо было почти готово, когда порыв ветра тряхнул палатку, и оно рассыпалось. Обескураженные птицы улетели.

В те дни, когда нельзя было выехать из Серонеры, мы наблюдали за большим львиным семейством, которое обосновалось на возвышении поблизости. Среди них был пятимесячный львенок — с каким-то наростом на голове, похожим на валик, протянувшийся от затылка до лба.

Уродство вроде бы не беспокоило малыша, он был веселый и дружелюбный. Львенок часто подходил к нашей машине и смотрел на нас, наклонив голову набок. Совсем как Джеспэ. Потом прятался в расщелине и через некоторое время снова приходил в сопровождении трех малышей очень темной, почти черной окраски. Львята постарше возились с маленькими, катали их по земле, облизывали. Сразу видно, что младшие были общими любимцами.

Иногда старшие забирались на дерево. Но там было тесно, и они поочередно стаскивали друг друга за хвост. Вообще хвост играл большую роль во всех проказах львят. Нельзя было удержаться и не укусить приятеля за хвост, если даже за этим следовала веселая потасовка.

Когда львята подходили к нам слишком близко, мать, считая это большим безрассудством, ложилась на их пути. Тогда львята бросались на нее и затевали возню.