Рожденная огнем - [12]

И в обе жуткие, переломные ночи меня спасал Иерихон Бэрронс. Вначале при помощи татуировки, которую он нанес мне на затылок, что позволило найти меня в подземном гроте под пустынным Бурреном. Затем при помощи постоянных напоминаний о моей жизни до Дня Всех Святых и непрерывного секса, к которому после принцев у меня развилась наркотическая зависимость.

Не случись любого из этих событий, я не стала бы тем, чем есть сейчас.

Если бы мне нравилось то, кем и чем я являюсь ныне, оба чудовищных события были бы оправданны.

Жаль, что мне не нравилось.

Мои размышления прервало негромкое сухое чириканье над головой. Я подняла взгляд и вздрогнула. Никогда раньше не видела своих призрачных сталкеров во время полета огромной стаей, и зрелище оказалось довольно мерзким. Словно сцена из фильма ужасов: сотни призраков в черных плащах сплошным потоком текли под грозовыми тучами, за их истощенными силуэтами развевалась паутина, поблескивал серебристый металл скрытых глубокими капюшонами лиц. Они сетью раскинулись над Дублином и летели не торопясь, очевидно, выискивая что-то внизу.

Или кого-то.

Кого именно они ищут, сомнений не вызывало.

Я нырнула под неглубокий козырек закрытого паба, едва дыша и молясь, чтобы они не сумели каким-то образом меня учуять. Я не двигалась, пока последние из них не скрылись в грозовом небе.

Затем, глубоко вздохнув, я вышла из своего убежища и, стараясь держать зонт как можно выше, начала проталкиваться через плотную очередь людей, столпившихся у стенда уличного торговца. Поймала два толчка локтями под ребра, мне оттоптали обе ноги и заехали зонтом по зубам. С рычанием выбралась из толпы и чуть не поперхнулась.

Алина.

Я замерла на месте, словно пустив корни, и глазела. Она находилась в десяти футах[7] от меня, одетая в джинсы и облегающую желтую футболку, плащ от «Барберри» и сапожки на высоком каблуке. Ее волосы стали длиннее, тело — стройнее. Она была одна и медленно вращалась вокруг своей оси, словно выискивая кого-то или что-то. Я задержала дыхание и старалась не двигаться, пока не поняла, насколько глупо выгляжу. Чем бы ни являлась столь яркая иллюзия, Алина никак не могла меня увидеть. А если сможет, я тут же получу подтверждение ее нереальности. Хотя доказательств мне и не нужно.

Я прекрасно знала, что это не может быть моя сестра. Я лично опознавала ее тело. Я занималась подготовкой похорон, когда родителей парализовало горе. Сама закрывала крышку гроба, потому что хоронили ее в закрытом. Мою сестру — совершенно точно — я оставила в шести футах под Эшфордом, в штате Джорджия.

— Не смешно, — пробормотала я «Синсар Дабх». Учитывая, что Круус с его склонностью подсовывать мне эту иллюзию был все еще заперт под аббатством, мучить меня сейчас могла только Книга.

В мою неподвижную невидимую спину врезался прохожий, и меня снесло с тротуара. Я отчаянно замахала руками, ловя равновесие, и едва удержалась на ногах и не влетела головой в канаву. Неподвижно стоять в толпе, оставаясь невидимой, — идиотская затея. Я собралась, точнее, попыталась взять себя в руки, что было весьма непросто — теперь образ сестры оказался всего в пяти футах от меня. Ответа от внутреннего демона не последовало, но это меня не удивляло. Книга не произнесла ни слова с той ночи, как сыграла в джинна и исполнила тихо высказанное мною желание.

Я обернулась через плечо, проверяя, не приближаются ли очередные человеческие ракеты.

— Убери ее, — потребовала я.

И снова только тишина внутри.

То, что выглядело Алиной, прекратило вертеться и остановилось, чуть отклонив бежевый зонт с широкими черными полосками, чтобы не мешал рассматривать улицу. От беспокойства и замешательства она нахмурила брови, между ними образовалась глубокая морщинка. Она прикусила нижнюю губу и хмурилась точно так же, как моя сестра, когда о чем-то глубоко задумывалась. Неожиданно она вздрогнула и потерла ладонью живот, словно ей стало больно или ее вдруг затошнило.

Я поймала себя на том, что размышляю, кого же она высматривает, почему так волнуется, и вдруг поняла, что поддаюсь, а потому сосредоточилась на деталях иллюзии, выискивая в ней ошибки и не забывая двигаться и оглядываться.

Над верхней губой слева у нее была маленькая родинка, от которой она даже не думала избавляться.

(Я подалась влево, давая дорогу паре Носорогов, топающих по тротуару.) Длинные темные ресницы, в отличие от моих, не требовали туши, а шрам в виде ямочки на переносице — от того, что в детстве мы прыгали с качелей и она врезалась в мусорный бак. Когда она смеялась, шрам становился заметнее, и это ее бесило. (Я подалась вправо, уклоняясь от шатающегося пьяного, который громко и мерзко, мимо нот, пел о том, что его облома-а-а-али.) Книга сделала Алину идеальной, без сомнения, воссоздав из моих воспоминаний, которые тщательно изучила и просеяла, пока я спала или занималась другими делами. Я часто представляла ее такой, гуляющей вечером по городу. Да всякий раз, когда проходила по Темпл-Бар, мысли принимали туманный образ сестры. Непроизвольно. Но я всегда представляла ее в компании друзей, а не в одиночестве. Счастливую, а не встревоженную. И она никогда не носила сверкающего кольца с бриллиантом на левом безымянном пальце, а сейчас оно заискрилось, когда она поправила зонт. Она никогда не была обручена. И никогда не будет.