Рождение Римской империи - [40]
И эту оду даю в переводе А.П. Семенова-Тян-Шанского, опубликованном в «Гермесе» (1916, с. 98 сл.) с некоторыми неизданными вариантами.
Через несколько лет тревожное и смутное настроение становится воспоминанием, оно сменяется уверенностью и… верой в величие и божественность Августа. Можно разно думать о мотивах, по которым Гораций, Вергилий, Проперций[208], даже Овидий[209] сделались глашатаями мыслей Августа и певцами его божественности. Возможно, предполагать здесь и личные мотивы. Но в одном я не сомневаюсь и думаю, что сомневаться не приходится, это в том, что массы, читавшие этих популярнейших поэтов, были с ними согласны и что не поэты подсказывали им то, что было им чуждо и ново, а они, массы, влияли на поэтов своими, может быть, неоформленными и подсознательными чувствами и настроениями.
Массы раньше увидели в Августе Меркурия, носителя их материального благосостояния, как на это указывают памятники Помпеи[210], чем это формулировал Гораций в знаменитом конце 2-й оды 1 книги, который я и позволю себе привести в неизданном переводе А. П. Семенова-Тян-Шанского, сделанном им по моей просьбе. Здесь так ярко сказывается настроение первых моментов мира и покоя, когда люди еще не вполне поверили в его прочность, хорошо помнили еще мрачные, только что пережитые, дни, но уже крепко надеялись на нового владыку-мстителя за убийство отца, исправителя порочности общества, отца отечества и будущего победителя парфян.
Поэт не знает, какое божество ему молить, кто из небожителей поможет народу в его тяжких переживаниях, кто явится великим очистителем от тяжких преступлений гражданской войны.
На память ему приходят все боги, близкие Риму и Августу. На первом месте Аполлон, покровитель Августа, его помощник и заступник в битве при Акции, которому Август воздвиг великолепный храм на Палатине, рядом со своим дворцом. Затем Венера, родоначальница Рима, города Анхиса и Энея[211], вместе с тем, родоначальница дома Юлиева, «родительница» (Genetrix); храм ее соорудил Цезарь в центре своего Форума, который должен был конкурировать со старым форумом — центром Римской «libertas»[212]. Далее праотец Марс, отец Ромула[213], величественное святилище которого, как Марса[214] «Мстителя» (Ultor), покаравшего изменников за смерть божественного Цезаря, было основой площади, с пышным великолепием сооруженной Августом рядом с площадью Цезаря.
Принципат Августа
Тяжесть этого определения, и учета, и создания соответственного государственного строя лежала всецело на Августе, на его личной ответственности. Конкурентов у него не было. Сенат был разбит и запуган, народный трибунат изжился и его орудие — народное собрание было жалкой игрушкой в сравнении с той военной силой, которая находилась в руках у Августа. Рядом с Августом не было никого.
Известно, к каким диаметрально противоположным выводам приходит современное научное исследование, стремясь дать государственно-правовое определение созданного Августом строя. Мы находим тут всевозможные оттенки формулировки. Одни говорят о создании монархического строя, прикрытого рядом фикций и терминов старого сенатского строя; другие настаивают на том, что Август действительно восстановил, как он это утверждает в надписи, им составленной и опубликованной после его смерти у входа в его мавзолей на Марсовом поле, старый сенатский «свободный» строй и что его преимущественное значение в нем есть дело не теории, а факта; третьи подчеркивают двойственность носителей власти — сената и Августа — и готовы определить это термином «диархия», то есть двоевластие.
