Рождение Римской империи - [31]

Поэтому он спокойно ждал приближения срока окончании триумвирата, возобновленного при соглашении 37 года (срок этот спорен, и я на нем останавливаться не буду), подготовляя в то же время силы и создавая благоприятное для себя настроение в Италии.

Большим козырем в руках Октавиана были отношения Антония к Египту и его неприкрытый монархизм. И в том, и в другом обвинять Антония, по существу, нет никакого основания. Когда после 37 года, а особенно после победы над Секстом Помпеем и разоружения Лепида, положение Октавиана на Западе вполне упрочилось и надежды на соглашение с ним на прежних основаниях у Антония оставалось весьма мало, его власть над Египтом стала для него особенно нужной и важной. Он был очень нежным мужем сестры Октавиана — Октавии, но и она для него, как для каждого политика Рима, была, главным образом, политическим средством, служа связующим звеном между ним и Октавианом.

Связь его с последним порвалась, и длить разрыв с Клеопатpoй Антонию было невыгодно. Совместить же обеих было невозможно. Можно было, конечно, и теперь взять Египет вооруженной силой. Но это требовало времени, денег и войска, а всего этого у Антония было не так много. Получить же то, что ему было нужно, он мог от Клеопатры и миром, возобновив с нею брачный союз. Нужны же ему были флот и деньги. Их передача Октавиану, вполне возможная при разрыве с Клеопатрой, была бы после парфянских неудач гибелью всего дела.

Но Клеопатра требовала компенсации. Она желала, чтобы ей и ее детям были гарантированы престол Египта и даже расширение египетских границ. Согласиться на это не было ни умалением римского достоинства, ни изменой Риму. И сенат, и Сулла, и Помпей, и Цезарь перетасовывали вассальных династов Востока по своему усмотрению. Самая же система управления Востоком через царей-вассалов была системой и старой, и удобной, пока Рим жил в условиях сенатского строя.

Монархизм Антония был также вполне естественным. Его главной опорой был теперь Восток, признававший и повиновавшийся только монархической власти. Уже Цезарь был для Востока монархом, сделался им и Октавиан после победы над Антонием; ясно, что и Антоний на Востоке иначе себя вести не мог. Как относился Антоний к вопросу о власти после победы над Октавианом, это вопрос спорный, вероятнее всего, что и в этом он шел по стопам Цезаря, а не Помпея и Октавиана, и компромиссы считал ненужными. Но открыто он этого нигде не высказывал.

На этих особенностях власти Антония Октавиан построил целую систему его дискредитирования в Италии. Себя Октавиан везде и всюду выставлял охранителем римской конституции, старого строя, заступником римской свободы против призрака восточного царства, в стремлении к которому он обвинял Антония.

Большим успехом для его кампании были интимные письма к нему Антония и особенно опубликование Октавианом в последний момент завещания Антония, депонированного у весталок[147]. В этом завещании Антоний зафиксировал свои уступки Клеопатре и ее детям, которые частью были и детьми Антония.

Весьма вероятно, что Октавиан заручился и поддержкой сената, пойдя на значительные уступки по его адресу. Об этом наши источники ничего не говорят, но только этим и можно объяснить поддержку сенатом Октавиана и поведение Октавиана после победы над Антонием.

Агитация против Антония имела успех. Затронуты были те чувства, которые живы были у каждого римского гражданина. Перед Италией поставлена была дилемма, хорошо ею усвоенная путем настойчивых, упорных, повторных разъяснений: или рабство у Клеопатры, которая сделала своим рабом Антония (вся раздутая историей собачья привязанность Антония к Клеопатре, несомненно, дело рук писателей, усвоивших официальную точку зрения Октавиана), или сохранение первенства римского гражданства, удержание римской libertas[148] и свободного строя под охраной защитника и патрона этого строя, Октавиана.

Италия, несомненно, поверила Октавиану, забыла все ужасы проскрипций и экспроприаций, сплотилась около него, принесла ему присягу на верность, дала деньги на войну, выставила грозное войско и могучий флот. Все эти силы Октавиан повел не против Антония, а официально против поработившей и обманувшей его Клеопатры. Война была объявлена Египту, хотя Египет в этой войне играл такую же роль, как и другие вассалы Антония, давшие ему флот, войско и деньги. Исход войны был предрешен.

Агитация Октавиана имела успех не только в Италии, но и в войсках Антония. Антоний требовал от своих приближенных и войска повиновения. Он стоял на точке зрения Цезаря и не делал резкой разницы между своими подчиненными, были ли то римские генералы и офицеры или вассальные цари и талантливые греки. Это обижало и оскорбляло римлян, и их преданность Антонию становилась все более и более сомнительной.

Война была решена одной морской битвой при Акции. Антоний правильно считал, что его единственное преимущество — это его великолепный флот. На суше его войску невозможно было противиться легионам Октавиана. Слишком долго сражался Антоний во главе этих легионов, чтобы не знать того, что его сборное войско — слабое оружие, даже в его руках, против сплоченных сил Италии. Но в расчете на свой флот он ошибся. Он не учел того, что римский крейсерский легкий флот под командой Агриппы