Рождение музыканта - [22]
Там все еще толпился народ. По рублям и копейкам Ельня сколачивала свой миллион на войну. Выходили воины, жертвователи и сами на себя дивились: «Да неужто это мы? А как же не мы? Коли беда на всех, – и мы на нее всем миром».
Это поняли везде: в черных избах, в дворянских усадьбах, в мещанских домишках, в казенных присутствиях. Поняли все люди. Только нелюди по вотчинам схоронились. Да те, мертвяки, не в счет. Им отечества нет!
Иван Николаевич разыскал своих лошадей и в дороге, обгоняя обозы, крепко задумался. Со всех угрожаемых городов стекались люди. Главный поток устремился по большаку к Москве, а мелкие ручьи пробились на Ельню. Правда, идут обозы из дальних городов. Из Смоленска, кажись, еще никто не тронулся. Неужто же семью увозить?
Но вскоре потянулись через Ельню и смоленские обозы, а глядя на них, тронулась Ельня. Через Новоспасское шли на Рославль давние знакомцы, теперь дорожные скитальцы На подводах медленно плыла житейская худоба: узлы и самовары, а меж них ребячьи головы. Хозяева шли у коней, хозяйки позади коров, смахивая одной рукой слезу, другой бережно постегивая животину.
– Куда, сердешные, путь держите?
– Куда бог укажет!..
Жалобно мычали коровенки, скрипуче стонали на ухабах подводы, плакали на подводах ребята.
Миша стоял с нянькой Авдотьей у дороги и слушал: вот это тоже война?
А вечером Авдотья запела еще одну песню:
Нянька пела, не шелохнувшись, не роняя слезы. Не слезами те беды гасить. Гасить их гневом, всенародным отмщением!
Смоленск пылал. Сам Наполеон выбрал позиции для артиллерии. Тучи бомб, гранат и чиненых ядер летели в город. Горело все, что может гореть: дома, церкви и «магазеи». Багровое облако встало над городом и стояло не шевелясь.
В темную августовскую ночь последние смоленские подводы прошли через Ельню. В то время Иван Николаевич Глинка ставил мастерские для армии по всей губернии и почти не бывал в Новоспасском. Едва вырвался туда в последнюю минуту. Он не мог долее скрывать опасность от Евгении Андреевны.
– Крепись, душа моя!.. Надо ехать!
Евгения Андреевна долго не хотела понять: куда ехать?
Вопрос был не из легких и для самого Ивана Николаевича. Куда ехать, когда идет вся русская земля с запада на восток? Долго судили, и, наконец, Иван Николаевич выбрал: Орел. Там есть знакомые купцы, там найдутся для семьи кров и покой.
– А мне, Евгеньюшка, – заключил Иван Николаевич, – на перепутьях жить. Войско довольствовать надо, в том суть!
К парадному крыльцу выкатили дорожную коляску, возок, телеги. В коляску наспех укладывали барский багаж, на возок и телеги – домашние запасы. И настал час. С минуту в зале все посидели. Кое-кто утер глаза. У дверей протяжно запричитала старуха из дворовых.
– Ну, с богом! – сказал Иван Николаевич.
Прошли по опустевшему дому. Люди заколачивали окна, уносили вещи в дальние сараи. Иван Николаевич отдал последние распоряжения управителю:
– Весь скот вместе с крестьянским разослать по дальним деревням, лишний хлеб в ямы зарыть!
– Вестимо так! – отвечал Илья Лукич. – Как Ельня прошла, мужики хлеб в ямы спустили. Если с чем управиться не успеем, спалим!
В коляску усаживалась Евгения Андреевна, дети, нянька Карповна.
– Авдотья, веди Мишеля! Вечно он где-нибудь запропастится!
Мишель был в детской. Он тоже рушил свое хозяйство: не Бонапарту оставлять. Книги отдал на сохранение отцу Ивану. Птиц только что выпустил на волю и смотрел, вздыхая, им вслед: может, хоть они улетят в прежнюю жизнь? А с варакушками, которых подарил для почину дядюшка Афанасий Андреевич, расстаться нехватило духу. Пересадил их в дорожную клетку, что смастерил Аким, накрыл клетку платком, тоже по Акимову совету: чтобы не бились варакушки в дороге.
Оглянул еще раз пустую детскую, еще раз вздохнул: вот это тоже война!..
Авдотья вбежала в детскую и припала к барчуку:
– Михайлушка, сейчас ехать!
Может быть, в ту минуту наедине с нянькой ее питомец тоже потер глаза кулаком, презрев носовой платок, но все это осталось как в тумане. Он не помнил, как сбежал с парадного крыльца, как прыгнул с варакушками в коляску. Батюшка скакал верхом, рядом с коляской на своем Орлике. Матушка прикрыла глаза, и рука у нее слегка дрожала. Поля, Наташа, Лиза стрекотали, как сороки. Мишель покосился на них с неодобрением: на то и девчонки!..
Лошади быстро набирали ход. Пронесли коляску мимо Амурова лужка. Амур в последний раз нацелился золоченой стрелой из золотого лука.
А где же колокольня? Отстала колокольня. Не угнаться ей за новоспасскими конями.
Прости, милая родина!..
В те дни выезжал из своего смоленского поместья в действующую армию еще один Глинка – Федор Николаевич, брат Сергею Николаевичу, сочинителю из «Русского вестника». Федор Николаевич, боевой и просвещенный офицер, был тоже сочинителем и стихотворцем. Он писал и печатал в журналах «Письма русского офицера».
«…Настают времена Минина и Пожарского! Везде гремит оружие, везде движутся люди! Дух народный пробуждается, чуя грозу военную. Равно как и при наших предках, сей дух прежде всего ознаменовался в стенах Смоленских».
Имя писателя Алексея Новикова знакомо читателям по романам: «Рождение музыканта» (1950), «Ты взойдешь, моя заря!» (1953), «О душах живых и мертвых» (1957, 2-е изд. 1959). В этих книгах, выпущенных издательством «Советский писатель», автор рассказывает о жизни и творчестве Михаила Глинки, Гоголя, Лермонтова, Белинского, Герцена, Кольцова. В тех же романах писатель обратился к образу Пушкина, к его широким дружеским связям с передовыми деятелями русского искусства.Роман А. Новикова «Последний год» (1960) целиком посвящен Пушкину, последнему периоду его жизни и трагической гибели (1836–1837 годы)
Роман «Ты взойдешь, моя заря!» посвящен зрелым годам, жизни и творчеству великого русского композитора Михаила Глинки.
Роман А. Н. Новикова «О душах живых и мертвых» (1957) посвящен истории трагической дуэли и гибели М. Ю. Лермонтова – создателя вольнолюбивой поэзии, стихотворения на смерть Пушкина, факелом скорби и гнева пылающего в веках, автора несравненных поэтических поэм «Демон» и «Мцыри» и великолепной прозы «Героя нашего времени». Одновременно с вольнолюбивой поэзией Лермонтова звучит написанная кровью сердца горькая поэма Гоголя, обличающая мертвые души николаевской России. Присоединяет к Лермонтову и Гоголю негромкий, но чистый голос народный поэт-самородок Алексей Кольцов.
Книга А.Новикова «Впереди идущие» – красочная многоплановая картина жизни и борьбы передовых людей России в 40-х годах XIX века. Автор вводит читателя в скромную квартиру В.Г.Белинского, знакомит с А.И.Герценом. Один за другим возникают на страницах книги молодые писатели: Н.А.Некрасов, Ф.М.Достоевский, И.С.Тургенев, И.А.Гончаров, М.Е.Салтыков-Щедрин. Особенно зримо показана в романе великая роль Белинского – идейного вдохновителя молодых писателей гоголевской школы. Действие романа развертывается в Петербурге и в Москве, в русской провинции, в Париже и Италии.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.