Рождение Мары - [56]

Один парень даже пытался пошутить над Джо. Что между ними случилось после, доподлинно никто так и не узнал, но незадачливый весельчак потом нервно вздрагивал при виде индейца, а желающих приколоться поубавилось.

Через неделю после солнцестояния мисс Вукович позвала Мару с собой в кабинет Эдлунда. Тот куда-то отлучился, и хорватка преспокойно достала из кармана ключ и отперла кабинет.

– Он должен был подписать и оставить смету на питание. Ты ищи на столе, а я – в тумбе.

– А он не будет возражать? – неуверенно спросила Мара, припоминая, как пряталась под этим самым столом.

– Нет, конечно. Он даже не заметит. И потом, он вечно забывает передать мне документы, приходится искать самой. Только вот каждый раз это превращается в охоту за кладом… – И Вукович яростно зашелестела бумагами.

Мара окончательно убедилась, что зря подозревала свою опекуншу в чем бы то ни было. Наверняка та и в прошлый раз наведывалась сюда легально. Эдлунда заботили лишь его лаборатория и тренировки со студентами. Документы и прочие формальности занимали лишь крошечный уголок на задворках его сознания. Вот и теперь смету пришлось искать добрых полчаса: профессор забыл ее между страницами второго тома «Репродуктологии солнцерожденных».

Мара не раз слышала, как ее опекуншу по телефону отчитывали представители Совета, потому что Эдлунд в который раз забыл подписать и выслать им какую-нибудь бумажку. А она все равно находила в себе силы с улыбкой здороваться с ним по утрам.

– Что это вообще за Совет? – как-то поинтересовалась Мара, раскладывая документы по дате. – Я имею в виду, кто их назначил? И почему вы должны перед ними отчитываться?

– А кто, по-твоему, содержит Линдхольм? – Вукович взглянула на подопечную поверх очков.

– Разве весь этот остров не принадлежит профессору?

– Сам остров – да. Он уже много лет в собственности его семьи. Но ведь налоги государству, все эти постройки, питание… Ты же не думаешь, что научная работа позволила бы ему содержать все в одиночку?

– Но ведь обучение бесплатное. Откуда же тогда берутся все эти деньги? И кто всем этим распоряжается?

– Хороший вопрос, – усмехнулась хорватка. – Верховный совет был создан в пятнадцатом веке, чтобы защитить перевертышей от гонений. Сначала он существовал как фонд взаимопомощи. Каждый платил, сколько мог, зная, что в трудную минуту не останется один на один со своей бедой. Потом структура разрослась, появилась сложная иерархия управления, новые задачи. Было решено организовать школу, тюрьму, суд, спонсировать науку… Получилось практически государство.

– И кто им управляет? Отец Рашми, мистер Тхакур?

– Нет, конечно, – Вукович вздохнула. – Тех, кто принимает решения на самом деле, никто не знает. Кто они, что ими движет… Хотела бы я знать. Тхакур один из тех, кто стоит уровнем ниже, но всегда на виду. Он делает щедрые пожертвования, в том числе и в науку, поэтому его семью уважают.

– А как он стал таким богатым? Это связано с Советом?

– Об этом лучше не спрашивать. Ты – взрослая девочка и понимаешь, что дар иноликих открывает неплохие возможности. Это всем ясно, но задавать вопросы? Дурной тон. Не советую. Такие династии, как Тхакуры, копят состояние веками.

Маре пришлось отступить, хотя многое оставалось для нее загадкой. К тому же лавина учебы, обрушившаяся на студентов, отодвинула все эти размышления на задний план. Список предметов у первокурсников был внушительным:

Латынь

Общая биология

Основы генетики солнцерожденных

Введение в физиологию трансформаций

Астрономия

Древняя история солнцерожденных

Солнцерожденные в мифологии народов мира

Введение в международное право солнцерожденных

Основы безопасности трансформаций

К этому добавились еще и факультативы по иностранным языкам. Каждый студент должен был в течение года изучить не меньше трех. Брин решила взять самые трудные, чтобы на старших курсах освободить время для подготовки к диплому: арабский, иврит и хинди. Мара, напуганная обилием дисциплин и толстыми фолиантами учебников, выбрала языки попроще: испанский, французский и немецкий. Врожденная способность перевертышей к языкам сильно выручала, и уже через месяц она смогла сносно общаться с преподавателями.

А вот другие уроки заставляли ее попотеть. Хуже всего обстояли дела с практическими занятиями: у зимних их вел британский профессор Найджел Смеартон. Увидев его впервые, Мара обрадовалась. Это был полноватый седовласый мужчина с вечно лукавым прищуром, будто он только что услышал смешную шутку. Он носил очки, уютную твидовую жилетку и казался добрым дедушкой, к которому хотелось сесть на коленку и послушать волшебную сказку.

Однако к сказкам профессор Смеартон расположен не был. Со своей неизменно ласковой улыбкой он предпочитал говорить гадости, причем Мару он почему-то сразу особенно невзлюбил, и именно она стала постоянной мишенью для его презрительных острот.

– А вот и наша легенда! – провозгласил он, увидев ее фамилию на первой же перекличке. – Возможно, мисс Корсакофф и вовсе не стоит посещать мои занятия, раз она с первого раза осилила полную трансформацию? Такой мощный дар и недюжинная смелость! Вас ждет большое будущее.