Розетта - [151]

— Что случилось, мама? — спросила Розетта. Она видела все, но ничего не поняла из происходящего.

— Ничего, милая моя. Просто померещилось.

Когда сцена осветилась множеством ламп, Роза и Фанни затаили дыхание от удивления. Одна из странных, но прекрасных картин, которую они видели много лет назад в Комиссии по делам Египта, находилась на самом видном месте на сцене. На ней была изображена река Нил, пышная прибрежная растительность, буйволы с шорами на глазах, вращающие колесо водяной мельницы, паруса джерм и фелюг, освещенные лучами солнца. Роза вспомнила, как они плыли по Нилу с Фло, вездесущий скрип водяных мельниц, храм. Она посмотрела на Розетту. Девочка внимательно изучала картину. На ее лице было какое-то странное выражение. Едва ли она что-то вспомнила. Но, тем не менее, она глубоко задумалась.

На другой картине были изображены иероглифы — сокол и лев, солнце и скарабеи. Роза быстро опустила взгляд. Кто-то посторонний подумал бы, что иероглифы ее совершенно не интересуют.

Раздались аплодисменты. Доктор Янг, англичанин, который брал с собой копию текста на Розеттском камне, чтобы почитать в отпуске, рассказывал знатным зрителям о своих мыслях по поводу иероглифов, о небольших успехах в переводе нескольких слов. Теперь им было известно наверняка, что между двумя надписями на камне существовала связь, что иероглифы хотя бы частично соответствуют алфавиту. В зале началось радостное оживление. Но, зная, что среди приглашенных есть француз, доктор Янг не сообщил, к каким выводам он пришел — что иероглифы также частично имели фонетическое значение.

— Британский консул постоянно шлет нам данные, — сообщил он, — но спустя двадцать лет мы все еще находимся лишь в начале расшифровки значения письмен Древнего Египта.

Он бросил взгляд на французских гостей.

Пьер Монтан, сидя на сцене вместе со своими драгоценными картинами, которые были получены ценой жизней стольких французских солдат, ставших теперь лишь памятью, внимательно слушал удачливого англичанина. Он не сказал, что во Франции один способный, но бедный лингвист Жан-Франсуа Шампольон, которому каким-то удивительным образом удалось не попасть в армию Наполеона, разыскал в Париже старого коптского монаха, чтобы тот научил его коптскому языку. Месье Шампольон знал, что этот язык более всего похож на древнеегипетский. Этот молодой человек вел ночами кропотливую работу в поверженной Франции. Он полагал, что находится на верном пути к раскрытию загадки. Пьер слегка наклонил голову. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Когда пришла его очередь говорить, он рассказал об «Описании Египта» — фундаментальном труде, который на протяжении многих лет выходил по частям, и о тех книгах, которые еще должны были выйти. Люди слушали его словно завороженные, поскольку многие видели эти замечательные книги или даже обладали ими. Пьер рассказывал о своей работе — о том, как они трудились в Египте при Наполеоне, о любви императора ко всему египетскому, словно бы Наполеон Бонапарт до сих пор был у власти, а не томился на далеком острове в южной Атлантике под бдительным оком англичан. Свою речь он завершил, сказав, что его заветной мечтой всегда было желание, чтобы иероглифы расшифровали при нем. Тогда всем бы удалось узнать больше о бесценных сокровищах этой древней прекрасной страны.

Потом гости отправились в дом Розы на Гросвенор-сквер. Они были восхищены, поражены, захвачены лекциями. Философы, доктора, лингвисты, писатели и политики вошли в огромный, залитый светом канделябров зал. Пьер Монтан представил свою жену, как только прибыл. Роза, вдовствующая герцогиня Хоуксфилд, которая много лет упражнялась в умении скрывать чувства, не переставала улыбаться приветливой улыбкой хозяйки, выказывая достаточно благожелательности жене Пьера.

— Bonsoir[101], мадам Монтан, — поздоровалась она. — Bienvenue à Londres[102].

Председатель попечительского совета музея быстро отвел их в сторону. А люди прибывали и прибывали. Лакеи скользили между гостями с подносами в руках. Роза ходила между приглашенными, не переставая улыбаться.

Прием удался. Все были охвачены интересом к Египту. В зале стоял довольный гул. Все говорили о желании посетить Египет, поплавать по Нилу, побродить по пустыне, посмотреть сокровища.

— Я хотела бы увидеть пирамиды при свете луны, — воскликнула какая-то женщина восхищенным голосом.

— А я хочу, — патетично произнесла другая женщина, резко тряхнув головой, отчего цветы в ее волосах дрогнули, — увидеть то место, где младенец Моисей был найден в корзине женой фараона на берегах Нила. Или… это была его дочь?

Пьер Монтан приветливо кивнул Фанни, одетой в серое платье квакера, но не сделал попытки заговорить. Доктор Янг, английский лингвист, тоже был квакером. Он беседовал с Фанни. Розетта разговаривала с дядей Джорджем, которого она не очень любила, но которого давно научилась обводить вокруг пальца. Нужно было только улыбаться. Она обращалась со старой бабушкой, которая была прикована к постели и не уставала возмущаться реставрацией Бурбонов во Франции, таким же образом — с долей раздраженного сочувствия. Роза восхищалась умением Розетты общаться с родственниками. Словно бы Розетта понимала их, была с ними одной крови. Их страшило само ее существование, но, несмотря на это, они ее невольно обожали, хоть совершенно не могли ее постичь.