Розалина снимает сливки - [41]

Мать отвезла ее на вокзал, где они обменялись традиционным «я люблю тебя», а затем Розалина устроилась на сиденье в вагоне второго класса и старалась, сколько могла, ни о чем не думать.

* * *

– С возвращением, мои маленькие булочки с изюмом, – сказала Грейс Форсайт. – Боюсь, что именно этой недели вы ждали с ужасом, потому что вы будете сражаться с хлебом с маком, биться с фокаччей, бороться с булочками. А если вам очень повезет, то и с буханкой или двумя одновременно. Именно так. Это неделя хлеба. И мы сразу же бросаем вас в нашу самую сложную выпечку вслепую.

Пауза для съемки реакции. Розалине, по крайней мере, было очень легко изобразить потрясение, в основном потому, что оно присутствовало. Прежде всего, она не ожидала недели хлеба – ей нравилось печь с нуля. Но она не могла оправдать шестичасовое приготовление выпечки, которую можно купить за девяносто пять пенсов в «Сэнсберис», и то, что у ворот ее встретил суетливый техник, который конфисковал багаж и телефон, прежде чем отправить в бальный зал для внезапной съемочной сессии, было адским изюмом в ее партии обреченных булочек.

Уилфред Хани шагнул вперед.

– На этой неделе мы бы хотели, чтобы вы приготовили традиционную опару. И это особенно важно, потому что это рецепт моей мамы. Мы раздали вам всем по маленькой кастрюльке с закваской с моей кухни в Армли, из культуры народа, которую я непрерывно поддерживаю вот уже сорок лет.

Еще один заход для кадров с реакцией. Все остальные, похоже, неплохо справлялись с задачей передать, насколько были одновременно напуганы и тронуты. Но лицо Розалины было таким же усталым, как и она, поэтому большая часть ее усилий ушла на то, чтобы держать глаза открытыми.

– Поскольку такой хлеб поднимается долго, – продолжила Грейс Форсайт, – вы сделаете тесто сейчас, а выпекать буханки будете завтра. У вас есть один час на это задание, которое начнется на счет «три». Три, дорогие.

Обычно это было сигналом к тому, чтобы все начали судорожно печь, но в этот раз камеры остановились, и перед ними появилась Дженнифер Халлет, словно злая ведьма Запада, с дальнейшими инструкциями.

– Теперь, когда у нас есть бомбические кадры для рекламы «На следующей неделе», я объясню, как все будет происходить на самом деле. Так что будьте внимательны, вы, ведра со свиными членами. Потому что если кто-нибудь из вас мне все испортит, я обрушусь на вас с такой силой, что сам Сатана перестанет поджаривать задницы грешников в адском пламени и спросит: «Ты в порядке, Дженни? Мне кажется, ты слишком сурова».

Правила, как оказалось, были довольно просты. Поскольку съемки проходили в течение двух дней и предполагалось, что это будет испытание вслепую, до конца субботы они фактически будут находилиться без связи.

Обычно с этим не было проблем – Розалина старалась звонить домой как можно чаще, но когда не получалось, она не волновалась, потому что полагалась на Лорен, которая заботилась об Амели. И хотя она знала, что Сент-Джон и Корделия Палмер не закатят ей грандиозную истерику (Амели не выводила людей из себя), они воспримут это как очередное доказательство того, что Розалина, которая не справилась с ролью дочери, теперь не справляется и с ролью матери.

– Дженнифер, – позвала она.

Но Дженнифер Халлет уже подавала сигнал операторам.

– Разве из этого следовало, что я стану отвечать на вопросы?

Не следовало, Дженнифер не стала отвечать, и съемки начались.

А часики тикали.

Божечки. В инструкции так и говорилось: «Приготовьте тесто».

Розалина отправится домой. Как пить дать.

– Я его готовлю примерно раз в неделю. – Голос Джози весело разнесся по бальному залу, когда Колин Тримп и оператор остановились у ее стойки. – На самом деле это один из самых древних в мире рецептов хлеба на закваске.

«Давай, Розалина. Раз твои предки эпохи неолита могли, то и ты сможешь». Хотя по этой логике она еще должна уметь делать кремневые наконечники для стрел и стрелять ими в мамонта.

«Точно. По одному делу за раз. Перестань беспокоиться о телефоне. Проснись, наконец. Продумай все до конца».

У них был час, а значит, все должно быть довольно просто. Розалина знала, что тесту обычно требуется отдых от пятнадцати минут до полутора часов.

Полчаса? Это было… правильно? Безопасно? И это средний выбор по времени, чтобы, в случае чего, ошибка не стоила ей слишком дорого. Но это означало, что она должна начинать прямо сейчас.

Она вбила в закваску воду и немного масла, а затем постепенно ввела сухие ингредиенты. Проблема заключалась в том, что она не могла вспомнить, надо ли сильно вымешивать тесто или его едва можно мять. Судя по тому, как двигались руки Рики – интернету это точно понравится, – он определенно решил выбить из него всю дурь.

– Чем ты занимаешься? – спросил Колин Тримп.

Розалина посмотрела на шар теста в своих руках.

– Это технический процесс, который мы, пекари, называем обминанием. Я проверяю, приняло ли тесто муку. И после этого на некоторое время оставлю его в покое.

Обычно в этот момент Розалина уже начинала беспокоиться о своей выпечке, но пока волноваться было не о чем – если она не испортила все так безнадежно, что, вернувшись завтра, обнаружит, что тесто, вместо того чтобы подняться, сложилось во фразу «ты отстой». Поэтому вместо этого она беспокоилась обо всем остальном.