Розалина снимает сливки - [10]

– Кажется, – услужливо сказала Розалина, – третья страница обычно предназначена для фотографий женщин в откровенных нарядах. Как растлитель ты, вероятно, оказался бы на четвертой странице.

– Приятно знать. Именно это меня и волновало. – Он замолк. – И еще я должен сказать, что своей радостью от того, что ты совершеннолетняя, хотел показать, что ты выглядишь молодо. Ты не будешь возражать, если я просто спрошу, что ты изучаешь, и мы сделаем вид, что предыдущей части разговора не было?

– Медицину.

Это было ложью только… отчасти.

– Я тут разглагольствую об архитектуре, как будто это что-то важное, а ты учишься спасать жизни.

Разговор заходил не туда. Разумнее всего было признаться сейчас. Прямо сейчас.

– Не знаю. Нет смысла спасать жизни людей, если они потом не могут пойти в парк.

Он тихо засмеялся.

– Ты такая милая. Но это явная чушь. Ты много работала, добилась успеха и должна этим гордиться.

– Спасибо, – сказала она, ощущая тошноту.

– Ты не захотела поступать в вуз сразу после школы?

«Так. Вылезай из ямы лжи, Розалина. Потому что, если не сделаешь это сразу, заврешься».

– А… Я… взяла академический отпуск.

Наступило молчание, словно он ждал большего.

И тогда Розалина поняла, что один год, вероятно, не объясняет разницу между ее предполагаемым возрастом и возрастом среднестатической студентки.

– Чтобы поехать в Малави, – продолжила она.

– В Малави? – повторил он обескураживающе заинтересованным голосом.

– Да. И мне… так понравилось, что я осталась там на некоторое время. Работала… на поливе. – «Перестань, Розалина, перестань, Розалина, перестань, Розалина». – Но потом изучила исследования, которые показали, что западные туристы, которые едут в менее экономически развитые страны и занимаются, по сути, неквалифицированным трудом, могут принести больше вреда, чем пользы. Поэтому я вернулась домой. И снова подала документы в университет.

– Ничего себе, – сказал он, – какая у тебя увлекательная жизнь. Признаюсь, я просто подумал, что ты решила переквалифицироваться или что-то в этом роде.

Черт. Это было бы гораздо правдоподобнее и вызвало бы меньше вопросов.

– Да. Нет. Многие так делают, тебе не кажется?

В темноте послышался шорох постельного белья – такой звук можно услышать, когда устраиваешься поудобнее, чтобы послушать рассказ интересной женщины о ее жизни и путешествиях.

– А вот мне всегда было интересно… – начал он.

– Знаешь, – Розалина резко прервала его, – нам завтра утром нужно очень рано встать, и я уверена, что никто из нас не хочет испортить первую неделю из-за того, что мы проболтали всю ночь.

Ален проверил телефон.

– Ты права. Не знал, что уже так поздно.

– Да, я тоже потеряла счет времени.

– Надеюсь, мы еще сможем поговорить, да?

Розалина поморщилась, глядя на потолочные балки.

– Наверняка сможем.

Суббота

Пока Розалина переживала о конкурсе и беспокоилась, что рассказала лживую и излишне конкуретную историю о своем прошлом мужчине, который мог бы ей понравиться, она почти задремала, но ей снова пришлось встать, чтобы забраться в прицеп с сеном. Сено оказалось далеко не таким удобным, как ей думалось из костюмированных драм и исторических романов.

Ален тем временем вскочил с постели с энергией диснеевского принца. Теперь он сидел рядом, положив запястье на приподнятое колено, и солнечный свет раннего утра золотил его волосы.

– Знаешь, – заговорил он, – я в любой день предпочту эту поездку поездке по Южной железной дороге. Быстрее, надежнее и гораздо меньше шансов застрять напротив какого-нибудь урода из Базилдона, дрочащего под газетой «Метро».

– Чтобы сидеть на соломе?

Он улыбнулся.

– Это натуральный футон.

Розалина уже собралась объяснить, что она городская девушка и не привыкла считать сухую траву чем-то кроме садовых отходов, но вспомнила, что несколько лет занималась ручным трудом в Малави. Поэтому неопределенно хмыкнула.

Это рассмешило Алена.

– Ты не жаворонок, да, Розалина-эм-Палмер?

– Это не утро. Это вчера.

– Ну, вот такая вот она – деревенская жизнь. – Он осторожно вытащил соломинку из ее волос. – Как себя чувствуешь? Готова к конкурсу?

– Чувствую себя удивительно спокойно. Наверно, то, что мы застряли в глуши, отвлекло меня от мыслей. Конечно, мы уже теперь не застряли. А это значит, что через десять минут я начну волноваться.

– Не нужно волноваться, – успокаивающе сказал он. – Чтобы продержаться в конкурсе, надо привнести в него что-то уникальное, а у тебя наверняка получится использовать свой опыт из Малави.

Черт. Нет, все в порядке. Нельзя упоминать «опыт из прошлого» больше пары раз, чтобы судьям не надоело. Так что она могла притвориться, что приберегает этот козырь как минимум до третьей недели. К тому времени, скорее всего, кто-нибудь из них уже отправится домой.

– Просто надеялась, что у меня будет чуть больше времени на подготовку.

– Сразу видно, что ты – студентка-медик. Ты наверняка очень старательно делаешь домашнюю работу.

Божечки. Только не снова.

– И все же, – продолжил он, – я, честно говоря, не знаю, как ты собираешься готовить в отеле, где нет кухни.

Успокоившись, что речь не идет ни о Малави, ни о медицине, Розалина решительно включилась в разговор.