Роза севера - [28]

Хозяйка поглядела с усмешкой: — «Слезы гор».

Варламов придвинул блюдо. Жаркое с какими-то травами, пахнет восхитительно. Да и на вкус оказалось таким же.

— У тебя прекрасные повара, Хозяйка, — проговорил он.

— Стараюсь подбирать лучших. — Хозяйка снова усмехнулась, а Варламов слегка вздрогнул.

За едой молчали. Хозяйка не ела, отпивая вино из бокала и поглядывая то на Варламова, то на отца Вениамина, будто что-то прикидывала. Гости выпили еще несколько раз, после каждой рюмки отец Вениамин соловел все больше.

Варламов покончил с жарким и отодвинул блюдо. Тут же из стены появились золотистые девушки и убрали всё со стола. Десерта, похоже, не полагалось.

— Ну что же, гости дорогие, — вставая, произнесла Хозяйка. — Покушали, пора и почивать. На земле все равно ночь.

Стало не по себе, но прекословить не стоит.

— А старый козел, похоже, заснул, — рассмеялась Хозяйка (снова звон серебряных колокольчиков). — Так «слезы гор» не пьют. Помоги дотащить его до постели.

Взяв отца Вениамина под руки, потащили к стене. Там открылся альков, положили священника на диван. Варламов ощутил холодноватое скользящее прикосновение платья Хозяйки, а еще горьковатый аромат духов.

Вышли. Золотые змейки потускнели и скользили медленнее. Хозяйка указала на медную кровать.

— Спать будешь здесь. У меня нет особых спален для гостей. Только Зал… — Она неприятно усмехнулась. — Я как-нибудь перебьюсь. Ванная там.

Она скрылась между колонн, а Варламов пошел в указанном направлении и действительно обнаружил ванную. Стены на этот раз не из малахита, а розового камня, ванна как большая чаша, ручки кранов прямо ювелирной работы.

Была горячая и холодная вода. Он с наслаждением вымылся, чувствовал себя грязным после ползания по выработкам. Не стал надевать мятую и грязную одежду, а чтобы не выходить в малахитовый зал в одних трусах, накинул один из халатов. Выбрал темный со строгим орнаментом, оказался впору: Хозяйка была одного роста с Варламовым.

В зале пусто и полутемно, золотые змейки почти угасли. Изумрудные колокольчики мерцают у стен. Варламов откинул покрывало и лег на кровать. Ложе жесткое и холодное. Не проходит возбуждение — наверное, от вина.

Заснет ли он на медном ложе в сердце горы?

Какая-то фигура движется по залу, затемняя каменные цветки. Ложе слегка прогибается — рядом с Варламовым ложится женщина. Острые холмики грудей, зеленоватое мерцание глаз. Хозяйка!

Вот откуда возбуждение, он предчувствовал это. Но одновременно страх сковывает тело.

— Не бойся, — говорит Хозяйка. И чуть насмешливо продолжает: — Я не смогла удержаться от соблазна, впервые за долгое время в моей постели оказался мужчина. Я почти забыла, как это бывает.

— Я женат, — с трудом выговаривает Варламов. Но сердце начинает биться сильнее.

Серебристый смех. — Какое это имеет значение? Я не предлагаю себя замуж. У тебя есть дети?

— Да, мальчик и девочка.

— Интересно, у меня могут быть дети от земного мужчины? Или ты думаешь, что я стара? Ничего подобного. Это моя мать была королевой, она начала создавать этот мир тысячи лет назад. А я только наследница.

Хозяйка придвигается и кладет руку на грудь Варламова. Тело у нее гладкое, как полированный мрамор, но теплое. Быстро сменяются мысли. Отказать нельзя, оскорбленная женщина способна на что угодно. Как бы не оказаться навеки в зале, о котором с усмешкой говорила Хозяйка. Если хочет выжить и вернуться к Джанет, надо согласиться. Да и тело уже возбудилось…

Пальцы бегут по груди, покалывая как граненые кристаллы. Варламов поворачивается и обнимает женщину.

Горячая! И тело более плотное и твердое, чем у Джанет. Не чувствуется никакой нематериальности. Но от этого возбуждение еще сильнее.

Все-таки это Хозяйка, и подчинения не любит даже в сексе. Она вывертывается из рук Варламова и ложится сверху, вдавливая его в ложе. Миг, и его плоть проникает будто в каменную пещерку. Немного саднит, а женщина приподнимается и опускается снова. Варламов стонет — и от наслаждения, и от боли.

Хозяйка привстает, упираясь руками в его грудь. Ногти больно впиваются в тело. Она поднимается и опускается все быстрее, и зеленые огоньки вдоль стен загораются и меркнут в такт с ее движениями. Варламов непрерывно стонет от сладостной боли… и вдруг извергается огненными толчками. Хозяйка раскачивается на нем, волосы мечутся из стороны в сторону — и падет на мокрую от пота грудь Варламова. Из него чуть не вышибает дух.

Темнота. Тишина. Только хриплое дыхание — то ли Варламова, то ли Хозяйки.

Наконец она скатывается с Варламова.

— Неплохо побыть с мужчиной, — немного задыхаясь, говорит она. — Пожалуй, надо отыскать себе мужа.

Варламов опасается что-либо сказать, да и неудержимо клонит в сон…

Естественно, утром в дорогу не отправились. Хозяйка пожелала, чтобы Варламов остался, а спорить с нею он опасался (да и не очень хотел). Золотистые девушки забрали испачканную одежду, и на следующий день вернули, выстирав, починив и погладив. Варламов подолгу играл с отцом Вениамином в шахматы — каменные фигурки были изумительно искусной работы, — или бродил по галереям, любуясь самоцветами, а ночи проводил с Хозяйкой. Та была неутомима, а вот Варламов начал изнемогать. Как-то после особо пылкой любовной сцены он об этом сказал. Хозяйка приподнялась на локте, зеленые огоньки в глазах умиротворенно мерцали.