Роза и шип - [5]

Рубен со вздохом вернулся в полумрак конюшни. Вообще-то ему нравилось чистить конские стойла. В прохладную погоду здесь было мало мух, а подсохший навоз, перемешанный с соломой, по консистенции напоминал черствый хлеб или пирожное и почти не пах. Незамысловатая, однообразная работа приносила чувство удовлетворения. Кроме того, Рубену нравились лошади. Им было плевать на происхождение и цвет крови, на то, женился ли его отец на его матери. Они всегда приветствовали Рубена ржанием, а когда он проходил рядом, терлись носами о его грудь. Он не мог придумать ни одного человека, которого в этот осенний день предпочел бы лошадям. И тут, словно по волшебству, Рубен краем глаза заметил бордовое платье.

Увидев принцессу Аристу сквозь щели в двери конюшни, он почти перестал дышать. При виде нее он всегда застывал на месте, а когда мог пошевелиться, был неуклюжим, его пальцы становились неповоротливыми и не справлялись с простейшими задачами. К счастью, ему ни разу не приходилось открывать рот в присутствии Аристы. Рубен догадывался, что в сравнении с языком его пальцы покажутся ловкими. Он годами наблюдал за принцессой, урывками замечал, как она садится в карету или приветствует гостей. Ариста понравилась Рубену с первого взгляда. Понравилась ее улыбка, ее искрящийся смехом голос, зачастую серьезное выражение лица, из-за которого она казалась старше своих лет. Рубен воображал, что она не человек, а волшебное создание, дух естественного изящества и красоты. Он редко видел ее, и потому эти моменты были особенными и чудесными, словно встреча с олененком тихим утром. Когда Ариста появлялась, он не мог отвести от нее глаз. Ей было почти тринадцать, и ростом она сравнялась с матерью. Что-то в ее походке, в движении бедер, когда ей приходилось слишком долго стоять на одном месте, говорило: она уже не девочка, а леди. По-прежнему худая, по-прежнему маленькая… но другая. Рубен мечтал, как однажды окажется возле колодца, когда принцесса выйдет во двор одна, чтобы напиться. Он представлял, как достает воду и наполняет для нее кружку. Она улыбнется и, возможно, поблагодарит его. Когда же вернет пустую кружку, их пальцы соприкоснутся, и на мгновение он ощутит тепло кожи принцессы – и впервые в жизни испытает счастье.

– Рубен! – Иэн, конюх, довольно сильно стукнул его по плечу хлыстом. – Хватит мечтать, берись за дело.

Рубен молча занялся навозом: он уже выучил свой урок на сегодня. Принцесса не могла заметить его в стойлах, но всякий раз, выбрасывая навоз, он видел ее через дверь. На Аристе было бордовое платье, новое, из калианского шелка, который ей подарили на день рождения вместе с лошадью. Для Рубена Калис был сказочным местом на далеком юге, где полно джунглей, пиратов и гоблинов. Очевидно, эта земля была волшебной, потому что ткань платья мерцала при ходьбе, оттеняя волосы принцессы. Будучи самым новым, платье отлично на ней сидело. Более того, другие наряды Аристы выглядели детскими… а это было платье взрослой женщины.

– Вам понадобится Тамариск, ваше высочество? – спросил Иэн где-то возле главного входа в конюшню.

– Конечно. Сегодня прекрасный день для прогулки. Тамариску нравится прохладная погода. Он может скакать галопом.

– Ваша мать просила вас не скакать галопом на Тамариске.

– Рысь неудобна.

Иэн с сомнением посмотрел на принцессу.

– Тамариск – маранонский иноходец, ваше высочество. Он не рысит… он идет иноходью.

– Мне нравится, когда волосы развеваются от ветра.

В ее голосе звучали особые нотки, упрямство, заставившее Рубена улыбнуться.

– Ваша мать предпочла бы…

– Вы королевский конюх или нянька? Мне следует сообщить Норе, что в ее услугах больше нет нужды?

– Прошу прощения, ваше высочество, но ваша мать…

Принцесса протиснулась мимо конюха и вошла в конюшню.

– Эй ты… мальчик! – крикнула она.

Рубен замер с лопатой в руках. Ариста смотрела на него.

– Ты можешь оседлать лошадь?

Он с трудом кивнул.

– Оседлай для меня Тамариска. Возьми дамское седло с замшевым сиденьем. Знаешь такое?

Рубен снова кивнул и бросился выполнять приказ. Трясущимися руками он снял седло со стойки.

Тамариск был великолепным конем гнедой масти из королевства Маранон; местные лошади славились своей родословной и великолепной выездкой, обеспечивавшей исключительную плавность хода. Рубен решил, что в разговоре с супругой король упомянул именно это. Маранонские скакуны также славились своей скоростью, которую король, вероятно, упомянул в беседе с дочерью.

– Куда вы собираетесь? – спросил Иэн.

– Я хотела прогуляться до Входного моста.

– Вам нельзя ехать так далеко в одиночку.

– Отец подарил мне эту лошадь, чтобы ездить, и не только по двору.

– Тогда я отправлюсь с вами, – настаивал конюх.

– Нет! Ваше место здесь. Кроме того, кто поднимет тревогу, если я не вернусь?

– Если не хотите брать меня, с вами поедет Рубен.

– Кто?

Рубен замер.

– Рубен. Мальчишка, который седлает вашу лошадь.

– Я не хочу, чтобы со мной кто-то ехал.

– Либо я, либо он, либо никакой лошади, и я сейчас же иду к вашей матери.

– Ладно. Я возьму… как, вы сказали, его зовут?

– Рубен.

– Неужели? А фамилия у него есть?

– Хилфред.