Но Куаутемок не боялся ничего — ведь он защищал свою родную землю, своих богов, обычаи своих предков. Его воины нападали на европейцев, вооруженных огнестрельным оружием, из засад, малыми группами. Они продержались два года и были в конце концов побеждены. А сам Куаутемок после падения Теночтитлана был захвачен испанцами в плен, подвергнут жестоким пыткам и казнен.
И хотя не осталось никаких свидетельств о том, как проходили последние дни индейского вождя, Дульсе была твердо уверена, что держался он мужественно.
Оба — и Кортес, принесший в Мексику европейскую культуру, и отважный Куаутемок — считались национальными героями. Но симпатии Дульсе всегда были на стороне молодого ацтека. Его образ будоражил ее воображение.
«Вот какого спутника жизни хотела бы я встретить,—таковы были ее тайные, скрытые от всех мысли.— Отважного, решительного и немного таинственного. Пусть даже его лицо будет покрыто устрашающей татуировкой. Это не главное. Главное — душа. А ее-то я сумела бы распознать под любой маской, под любой личиной!»
Дульсе так углубилась в свои грезы, что не заметила, как они двинулись прочь от церкви Саграрио Метрополитано.
Приближалось время, назначенное для встречи с проповедником Гонсалесом.
Лус уже позабыла о своем мимолетном романтическом порыве и теперь вновь весело щебетала о чем-то с Эдуардо:
— Оно должно быть такое темно-красное, под цвет густого красного вина, если смотреть сквозь бокал на люстру. И обязательно до самого пола, чтоб ниспадало такими тяжелыми складками. Пусть оно будет бархатным...
Эдуардо возражал — правда, не слишком категорично:
— Но, дорогая.
— Никаких «но»!— сердито отзывалась Лус— А впрочем, я согласна выслушать твои «но». Говори!
— Лус,— терпеливо пытался объяснить Эдуардо,— ведь речь идет не об оперном наряде, а о свадебном платье.
Лус вскинула голову:
— Мое свадебное платье должно быть оперным нарядом. Я так хочу!
Краем уха Дульсе услышала обрывок их разговора.
«Ого, — подумала она, —да у них уже, кажется, речь идет ни больше ни меньше как о свадебной церемонии. Быстро же этот Наварро обработал мою сестру. Обычно это она водит мужчин за нос, дразнит их и смеется, когда речь заходит о женитьбе. А с Эдуардо все иначе. Ну что ж, дай Бог тебе счастья, милая Лус. И все-таки... Все-таки мне не хотелось бы, чтобы твое счастье было вот таким. Мне кажется, ты стоишь большего. А в Эдуардо Наварро есть что-то такое... такое... Сама не знаю какое. Но что-то в нем меня определенно настораживает...»
Лус тем временем начинала кипятиться:
— Не хочу белое! На свадьбе все невесты в белом. Понимаешь, Эдуардо, все! А я не желаю быть как все. Лус Мария Линарес никогда не была как все. И когда я стану Лус Марией Наварро — я все равно не стану как все. Нет, решено: только темно-красное. С глубоким декольте и с таким же темно-красным мехом по плечам. Притом мех должен быть пушистым, но искусственным. Слышишь? Я противница уничтожения животных и никогда не стану носить настоящий мех.
Эдуардо усмехнулся:
— А я и не знал, что ты принадлежишь к движению «зеленных». Тогда тебе надо заказывать зеленое платье, а не бордовое. Или, еще лучше, защитное, хаки. Ха-ха-ха! Невеста — в хаки! Невеста-солдат!
Лус не выдержала и рассмеялась вместе с ним:
— А что, это идея! Тогда ты наденешь маскировочный костюм, пятнистый такой. Ты будешь моим ягуаром, моим ручным ягуаром.
Эдуардо» поддержал игру:
— Какое счастье, что ты противница убийства диких зверей!
Они оба расхохотались, тогда как Дульсе серьезно подумала:
«Вот, я поняла наконец, чего не хватает этому Эдуардо Наварро. В нем как раз нет ничего, ну абсолютно ничего от дикого зверя. Не важно, тигра ли, ягуара ли или даже крокодила. В нем все как-то слишком аккуратно, слишком осторожно, слишком размеренно. Он чересчур умный, вот что. У него и в голове мозги, и в сердце мозги».
Эдуардо Наварро же, точно отвечая на ее мысли, оборвал смех и вновь принялся убеждать Лус — терпеливо, серьезным, нравоучительным тоном:
— Пойми, дорогая, белый цвет — цвет чистоты и невинности, поэтому невесты и одеваются в него. Таков обычай, и мне не хотелось бы его нарушать. Но обещаю тебе, платье будет заказано в самом лучшем доме моделей. Какой ты предпочитаешь? Пьер Карден? Ив Сен-Лоран?
Лус фыркнула:
— Чистота и невинность! Кто бы об этом говорил! Да я лучше сама сошью себе наряд на старенькой маминой швейной машинке! Зато он будет такой, какой мне хочется. А если тебя это шокирует — ну что ж, значит, я отправлюсь под венец не с тобой, а с кем-нибудь другим.
Дульсе почти злорадствовала.
«Наконец-то я узнаю тебя, сестричка, — думала она. — Правильно. Всегда отстаивай свою независимость. Тебе не идет быть покорной. Как, впрочем, и мне. Правда, я на твоем месте вообще не стала бы связываться с этим умником. Пабло был куда лучше».
Дульсе закусила губу, вспомнив, как хорошо все начиналось у нее с Пабло и как Лус, собственно говоря, увела у нее парня. И для чего? Всего лишь для того, чтобы затем променять его вот на это ходячее дидактическое пособие. Впрочем, теперь все это уже в прошлом. Пабло... Жан-Пьер... Не нужно думать о них. Это отсечено, забыто, раз и навсегда. А что же в будущем? Какого мужчину хотелось бы встретить? О, если б попался такой, чтобы походил на легендарного Куаутемока! Увы, это невозможно. Теперь таких нет
