Лицо Пабло стало грустным.
— Я понимаю. Что ж, не буду тебя задерживать. Рад был тебя повидать.
Лус вдруг неожиданно для себя самой приблизилась к нему и быстро поцеловала его в щеку.
— Пабло, я не хочу, чтоб мы с тобой вот так расстались. Ведь ты спас мне жизнь, разве я могу это забыть. Пабло, я правда должна идти, но я тебе обещаю, что мы обязательно увидимся. У меня сейчас такая непонятная и запутанная жизнь, я сама не могу разобраться. Но мне хочется, чтобы мы остались друзьями. Если это возможно, конечно, — прибавила она робким голосом. Но, взглянув в его глаза, поняла, что ее порыв воспринят с благодарностью. — Так что я тебе позвоню, — торопливо сказала Лус, протянув ему руку, и побежала по коридору, ведущему в вокальные классы.
Вечером дома Лус ни с кем не хотела разговаривать. Даже когда позвонил Эдуардо, она сказала, что никуда не поедет и чтобы он позвонил на следующий день. Она сидела в комнате и пыталась понять, почему судьба в последнее время так несправедлива к ней. Сначала этот странный случай с машиной, потом ужасное нападение проповедника и наконец эта статуя, чуть не убившая ее. У Лус появилось твердое ощущение, что ее кто-то преследует. Как ей не хватало сейчас сестры! Только Дульсе могла она доверить все, что с ней произошло в последние дни. «Счастливая Дульсе! Сидит себе под Эйфелевой башней и не ведает, как я страдаю», — подумала Лус. Ей вдруг стало себя очень жалко, и слезы навернулись на глаза. В это время за дверью послышался голос Розы:
— Лусита, открой, куда ты спряталась? Только что звонила Дульсе. Она сказала, что послезавтра прилетает домой.
Сколько было радости, когда Дульсита вновь перешагнула порог родного дома. Не было дня, чтобы у Линаресов не гостил кто-нибудь из родных или знакомых. Даже тетя Ванесса и Эрнандо Тампа приехали из Гвадалахары, специально чтобы послушать рассказ Дульсе о Париже! Наверно, впервые в жизни она пользовалась большей популярностью, чем сестра.
Дульсе без устали рассказывала о Франции, о музеях и исторических памятниках, о школе живописи, о знаменитой французской кухне, о художниках с Монмартра и о клошарах в парижском метро.
И только Роза и старая Томаса чувствовали, что с их девочкой не все так хорошо, как кажется на первый взгляд. В ней появилась какая-то скрытая печаль, как будто там, далеко за океаном, она пережила тяжелое разочарование.
В один из первых же дней Лус открыла сестре страшную тайну: оказывается, у их отца есть еще один ребенок, мальчик лет десяти, который воспитывается, к сожалению, у одного крайне неприятного типа — проповедника Вилмара Гонсалеса.
— Да ты, наверно, видела плакаты с его портретом. Они по всему городу развешаны. Он выступает в парке Чапультепек.
— Может быть, родителям стоит об этом узнать? — подумав, ответила Дульсе. — Ребенок ведь не отвечает за те обстоятельства, при которых он появился на свет. А мы бы воспитали его лучше, чем какой-то проходимец. Ведь он законченный мерзавец, судя по тому, что ты о нем рассказываешь. А тебе самой совсем не хочется повидаться с братом?
— Хочется, — вздохнула Лус, — но для этого придется увидеться с Гонсалесом, а я просто не смогу этого вынести. Разве что вместе с тобой и Эдуардо... Но сама я ему звонить не буду ни за что!
Однако не прошло и двух дней, как проповедник объявился сам. Он долго и напыщенно извинялся перед Лус, через слово цитируя Священное писание. Из его слов выходило, что он хотел только испытать Лус, а она его не поняла. Лус отвечала ему сухо и холодно, стараясь поскорее закончить разговор.
— Кстати, я привез сюда мальчика, — вдруг сказал Гонсалес. — Вы понимаете, о ком идет речь? О Рикки. Я рассказал ему о том, что у него есть две сестрички, и он просто мечтает увидеть вас. Он сейчас живет недалеко от Мехико в загородном доме. Я бы очень просил вас согласиться и повидать мальчика. Не ради меня, ради него.
— Хорошо, мы согласны, — сказала Лус.
— Тогда встретимся завтра в центре города, у памятника Куаутемоку. Когда вам удобно?
— Давайте пораньше, часов в десять, пока еще не так жарко, — ответила Лус.
Повесив трубку, она захлопала в ладоши и закружилась по комнате:
— Дульсита! Видишь, все получается так, как ты хотела!
До назначенной встречи оставалось еще много времени.
— Как хорошо!— радовалась Лус.— Я успею еще забежать к портнихе и сделать прическу. А маникюр! Я совсем забыла про маникюр! Руки совершенно запущены!— Девушка оглядела свои узкие руки с ногтями идеальной формы и безукоризненным маникюром.
Дульсе тихонько сидела в уголке, наблюдая за оживленными сборами сестры.
Лус наконец обратила на нее внимание.
— Дульсита!— окликнула она. Та молча подняла на нее глаза.
— А ты почему не собираешься?— спросила Лус.
— А я давно готова.
— Как! Прямо в этой футболке и пойдешь? А макияж? Я думала, хоть Париж тебя чему-то научит.
Дульсе закусила губу, вспомнив свое расставание с Жан-Пьером. Зачем стараться быть красивой, если все равно каждый раз все срывается? Видно, не судьба ей быть любимой. Не судьба быть счастливой.
Лус, не замечая ее состояния, вывалила из шкафа на кровать целый ворох своих разноцветных блузок. Одну за другой она прикладывала яркие вещи к груди сестры, выбирая самую подходящую.
