Но Саиду Мирзаеву было двенадцать лет, и его пока еще интересовали не только женщины. Любил он поглядеть и на военную базу, и на космодром — как с громом, сотрясающим землю, поднимаются самолеты-кэрьеры, оседланные гладкими белыми шаттлами; как в струях горячего марева садятся шаттлы; как расхаживают увешанные оружием великаны-милитанты, снуют роботы, катаются грузовики — гигантские тягачи для буксировки кэрьеров, рефрижераторы с цистернами криотоплива…
Все эти слова — «шаттл, кэрьер, рефрижератор» — с важным видом объяснял Байрам Ходжаев, единственный в их компании ученик космиковской благотворительной школы. Его семья, хоть и довольно уважаемая, как-то уж слишком старалась выслужиться перед космиками. За это Байрам частенько бывал пацанами бит, но его рассказы о жизни гогов-магогов все слушали затаив дыхание. Саид даже подозревал, что Байрам единственный, возможно, не совсем врет про то, как лапал космичек-учительниц.
Самого Саида родители и близко не подпускали к школе. Отец, Малик Хамид-оглы, пожилой чернобородый владелец чайханы, считал, что изучать кафирскую науку — и само по себе грех, да и для будущего чайханщика дело совсем ненужное. Ходит мальчик дважды в неделю в мектеб при мечети, учит там основы веры, арифметику, русский и ингилийский языки — и хватит с него. Нельзя сказать, чтобы и самого Саида сильно тянуло к знаниям. Ничего бесплатного в мире нет, уж это он усвоил твердо. Так что наверняка за космиковской благотворительностью скрывался какой-то темный замысел: заманивают детей, а потом режут на органы, насилуют или приносят в жертву шайтанам…
И все-таки мир гогов-магогов притягивал как магнит. Попасть в Колонию было невозможно. Мешал не забор — его Саид перемахнул бы в два счета — мешали магические красные плакаты в ста метрах от забора. «НЕ ХОДИТЬ: БОЛЬНО», — предупреждал плакат словами и картинками. И правда, шагнешь за волшебную черту — вся кожа вспыхнет, будто кипятком обваренная; а отбежишь с воем, и тут же пройдет. Так что если хочется космиковских вещичек — иди на пустырь к Южным воротам. Посидишь полчасика, дождешься, когда выедет мобиль — тут-то и беги за ним, пока дыхания хватит, ори во все горло: «Док, хелло, мани, сувенир!» Раз на раз не приходится, но могут и бросить шоколадку или деньги, а то и вовсе драгоценность: электронную игрушку. И тут уж будет одна забота — хватай и уноси ноги, пока не отняли старшие пацаны.
О том, чтобы попасть внутрь, Саид и не мечтал. Внутри не бывал никто из знакомых семей. Один только Бабаджан Галимов, самый уважаемый человек в Рабате, хозяин Галимовского базара, имел право напрямую торговать с космиками — вот он-то бывал у них каждый день. Но это был такой большой человек, что ездил в золоченой машине, имел отряд нукеров, дворец с фонтанами, зиндан для должников, и на свои деньги содержал общественную баню. Разве мог Саид всерьез думать, что сможет ему в чем-то уподобиться?
Но все-таки в Колонию однажды попал и Саид.
Все началось в четверг, 3 сафара 1917 года Хиджры, в руинах Старой Москвы.
Древняя столица кафиров, непомерно огромная — целая страна, а не город — начиналась в километре к югу от махаллы Науруз, за овечьим выгоном. Хоть и не защищенная никакой волшебной оградой, Старая Москва была для Саида столь же запретной, как Новая.
Город, прогневивший Аллаха, населяли джинны и призраки (так пугали его родители в детстве), разбойники, собаки и ядовитые змеи (так стали говорить, когда Саид подрос). Но его и без этих страшилок не слишком тянуло в Старую Москву. По рассказам бывавших там людей, ничего интересного в руинах не было. Легенды о сокровищах Алмазного фонда и Оружейной палаты до сих пор притягивали кладоискателей, но уже много лет никому из них не улыбалась удача…
Вряд ли Саид пошел бы в руины, если бы не заманил лучший друг, Хафиз Халиков.
Накануне того рокового четверга Хафиз подошел к нему на перемене в мектебе, с таинственным видом отвел в сторонку и показал сокровище: прозрачный округлый камешек с вишню величиной.
— Брат принес из Старой Москвы, с охоты, — гордо сказал Хафиз. — Их там целая река, таких камней. Я у него выспросил дорогу. Пошли завтра со мной!
Саида одолевали сомнения.
— Что же твой брат не набрал там мешок? Разбогател бы.
Хафиз пренебрежительно махнул рукой.
— Да он кроме своей охоты на собак и знать ничего не знает. Думает, это стекляшка. Пошли! А не хочешь, и без тебя найду с кем сходить. — Он поглядел на Саида с прищуром. — Или боишься?
Этот вопрос решил дело. Следующим утром Саид торопливо надраил пол на террасе чайханы, отпросился у отца погулять (отец даже не спросил куда — врать не пришлось) и покатил на велосипеде к месту встречи, на пустырь у Южных ворот. Хафиз уже ждал на своем велике. Он оказался предусмотрительным — захватил бутылку воды и какую-то нацарапанную от руки карту. Друзья выехали из Рабата на бывшее Дмитровское шоссе и покатили на юг.
В свое время огненные копья Аллаха сожгли асфальт шоссе, а дожди и зимы довершили разрушение. Древняя дорога давным-давно превратилась в расплывшийся травянистый вал. Но по нему шла удобная колея, накатанная мобилями археологов из Новой Москвы, и ехать по ней было удобнее, чем по степи. Скоро Саид и Хафиз миновали овечий выгон и въехали на окраину гигантского города.
