Роза Бертен. Кутюрье Марии Антуанетты - [38]

Национальные исторические архивы России хранят копию счетов «Великого Могола». Документы свидетельствуют, что за период с 1788 по 1792 год были изготовлены тридцать девять платьев для Марии Федоровны[125].

В «Великом Моголе» все еще продолжали шить для Марии Антуанетты, но «главари» народа уже начали требовать ее головы. Заказы, доставленные королеве 7 августа 1792 года, три дня спустя будут разорваны в клочья мятежниками, когда они ворвутся в Тюильри. После рождения Первой республики все счета «Великого Могола», ранее направлемые непосредственно королеве, теперь отсылаются в Парижский муниципалитет.

Когда 2 сентября 1792 года в парижских тюрьмах начались убийства и воцарился ужас[126], мадемуазель Бертен находилась в Брюсселе. 13 сентября вышел новый декрет относительно собственности эмигрантов. Он грозил тяжелыми последствиями для имущества модистки. Еще недавно настроенная вполне безмятежно, Бертен понимает, что надо готовиться к худшему.

23 сентября, через три дня после провозглашения Франции республикой, она дает доверенность своему другу в Париже продать от ее имени два ее особняка. Таким образом, Роза Бертен присоединилась ко всем тем, кто в предчувствии репрессий и неизбежной конфискации принимает в последний момент решение реализовать свою собственность.

Казнь Людовика XVI на гильотине, 1793

Декретом 25 сентября было объявлено о пожизненном изгнании французских эмигрантов и конфискации их имущества как национального достояния. На следующий же день Бертен просит революционные власти вычеркнуть ее из списка эмигрантов. С вполне понятным лицемерием она обосновывает свою просьбу тем, что «опасные миллионеры „из бывших“, без сомнения, ее должники», что эмиграция ни в коем случае не входила в ее намерения, а она стремится только «избавиться от товара, который у нее остался». Мол, это необходимо, чтобы обеспечить «занятость рабочих и ремесленников, подлинных санкюлотов, которые у нее работают в течение двадцати лет, по большей части неимущих, и почти всех обремененных семьями». В тот период экономических трудностей не могло быть лучшего способа убедить революционных уполномоченных. Арест с имения Бертен в Эпинее был немедленно снят. К тому же она приняла участие в «добровольном займе», произведя отчисления в Эпиней «на военные расходы» и «добровольные пожертвования» в виде шести новых рубах. После 10 августа 1792 года королевская семья была заключена в тюрьму Тампль. При этом она продолжала снабжаться всем необходимым. Так, 11 августа мадам Этофф, торговка галантереей, поставляет туда мелкую галантерею (нитки, пуговицы, шнурки и тому подобное) на 50 ливров, 12-го Марии Антуанетте доставляют готовую одежду от мадемуазель Бертен (на 806 ливров) и мадам Помпей (на 154 ливра). Уполномоченные комиссары в Тампле уменьшают счет для мадемуазель Бертен на 256 ливров и на 38 ливров для мадам Помпей. В течение августа Болар также поставил модные товары в Тампль, но они предназначались для мадам Элизабет, сестры Людовика XVI. Затем, в течение того же месяца, имена Этофф, Помпей и Болара исчезают из счетов Тампля. В сентябре и октябре 1792 года остается лишь Роза Бертен, которая продолжает обслуживать королеву: она изготовляет ей четыре чепца и шейный платок.

21 января 1793 года Людовик XVI был казнен. Говорят, что во время Террора комиссары правительства нанесли визит мадемуазель Бертен. Они хотели узнать точную сумму и подробности долга королевы, вероятно для того, чтобы получить обвинительные факты для будущего процесса над ней.

Но модистка уничтожила все свои бухгалтерские книги и счета и твердо заявила, что Мария Антуанетта ей ничего не должна.

Проверить это было невозможно. 23 января Генеральный совет Коммуны согласился понести расходы на траурные туалеты Марии Антуанетты. Гражданин Тизон, служащий Тампля, связался с «Великим Моголом», и через три дня вещи, которые спешно приготовила мадемуазель Бертен, пронесли в тюрьму.

В картонках были заботливо сложены два высоких вдовьих чепца, три шейных платка, одна пара длинных перчаток из белой кожи и другая из черного шелка, длинный пояс и черный веер. Принесла ли их мадемуазель Бертен собственной персоной? Удалось ли ей встретиться с королевой в последний раз? Дочь Марии Антуанетты впоследствии сообщила: «Мы увидели людей, которые принесли нам траурные одежды, но в присутствии солдат муниципальной гвардии»[127].

13 февраля снова прибыл пакет из «Великого Могола», в котором были чулки и носки. Можно предположить, что, открыв в тюрьме картонку с надписью магазина, как она часто делала в прошлом и в других условиях, Мария Антуанетта испытала некоторое волнение. Кто осмелился бы утверждать, что Роза действовала из простого финансового интереса?

Ее счета без конца урезались революционными властями, и с 12 августа до конца 1792 года мадемуазель Бертен передала королеве одежды в общей сложности на 602 ливра. Смехотворная сумма по сравнению с тем, что бывало раньше… Но Бертен настойчиво поддерживала связь с Марией Антуанеттой, насколько это было возможно.

Допустим, что в течение 20 лет находясь в ближайшем окружении королевы, мадемуазель Бертен преследовала исключительно свои личные цели. Но можно ли так сказать о 1793 годе?