Роза Бертен. Кутюрье Марии Антуанетты - [10]
Однако со стороны королевы — да, власти, но и мадемуазель Бертен ею обладала. Конечно, власть эта была ограниченной, но вполне реальной. Вместе с Розой Мария Антуанетта правила модой, но не Францией. Она не интересовалась политикой.
Вот почему аббат Мабли[23] благословлял мадемуазель Бертен, которая отвлекала королеву от государственных иностранных дел: «Нашим министрам следовало бы вместо разглагольствований о политике с иностранными державами вступать в переговоры с музыкантами, поэтами и мадемуазель Бертен. Они бы предлагали им придумывать каждый день новые праздники и новые моды, чтобы отвлекать внимание от интереса, который королева имеет к делам своего дома. Тем самым они могли бы прийти на помощь королю, которому трудно сопротивляться мольбам дорогой ему принцессы»[24].
Мода времен Марии Антуанетты, 1770-е годы
В 1778 году двор посвятил мадемуазель Бертен в чин министра моды. Это происходило, по свидетельству Жозефа де Местра[25], так: «11 апреля. Высокопоставленная дама пришла заказать мадемуазель Бертен несколько чепчиков, чтобы отправить их в провинцию. Модистка, в элегантной кофте, полулежа в шезлонге, слега кивает этой достойной даме вместо почтительного приветствия. Она звонит, появляется молодая красивая нимфа по имени мадемуазель Аделаида. „Дайте мадам, — говорит мадемуазель Бертен, — чепчиков месячной давности“. (В те времена модели менялись чуть ли не каждый день, чепчики месячной давности считались уже залежалым товаром. — Прим. авт.) Дама замечает, что хотела бы более современные. „Это невозможно, мадам, — отвечает модистка. — Во время моего последнего совещания с королевой мы решили, что новые модели чепчиков появятся лишь через неделю“.
И с этого времени мадемуазель Бертен стали называть не иначе как министром моды». Над создательницей моды подсмеивались, когда она высказывала непреложные истины о вкусе, но прислушивались более внимательно, чем к некоторым советам короля. «Мы получили, — возмущался Тевено де Моранд[26], — еще одного министра, который ни в чем не уступал ни Калонну, ни барону де Бретейю[27] и который не терпел никаких возражений — это была важная персона в юбке!» Не считаясь с теми, кто клеветал на нее, мадемуазель Бертен была всегда права, она проявляла упорство; ее тщеславие высмеивали, но восхищались ее искусством. Графиня д’Адемар приходит к заключению: «Эта исключительная женщина питала к королеве признательность, близкую к фанатизму. Верно, что Ее Величество осыпала ее милостями, потому что Роза организовала подготовку воцарения Марии Антуанетты, именно ей было поручено создать атмосферу постоянного восхищения при каждом появлении королевы».
Мода времен Марии Антуанетты, 1770-е годы
Став «божественной Бертен», модистка получила такие милости, которые не соответствовали ее положению. У Башомона читаем: «31 мая 1779 года. Королева продолжает с особой изысканностью оказывать честь мадемуазель Бертен.
Она приказала маршалу герцогу Дюра найти ей место на спектакле, и вельможа согласился с этим поручением с изысканностью, способной вызвать зависть других женщин». Роза Бертен также вызывает злобу у аристократок, ущемленных тем, что их не пригласили, тогда как человеческая натура прощает лишь праздники, которыми она насладилась: «Появление этой женщины во дворце было событием.
Лучшее место на спектакле было предназначено этой гризетке, которую герцог Дюра провел под руку как рыцарь»[28].
Мадемуазель Бертен была при дворе своего рода «серым кардиналом», ее устраивала репутация значительной персоны, с которой считаются и на которую рассчитывают! Двор стремился заручиться ее благосклонностью, ибо ее хорошие отношения с королевой были всем известны. Все знали, каким доверием у Ее Величества она пользуется, и зачастую просили передать прошение.
Придворный наряд эпохи Марии Антуанетты, 1770-е годы
Шевалье де Вилье в своем «Историческом эссе о моде» рассказывает: «Дружеская близость с королевой была сильной стороной мадемуазель Бертен. Однажды кто-то попросил ее передать прошение Марии Антуанетте, в котором он взывал к ней о протекции. „Оставьте его мне, — сказала ему модистка, — я передам Ее Величеству в Версале, когда поеду работать с ней“».
Пикардийцы не забыли, как добивались ее протекции, как бы трудно им ни было в это поверить. Жан Шарль Николя Дюмон писал в 1784 году своему сыну, который в то время заканчивал учебу в Париже и искал поддержку, чтобы получить место: «Мне не кажется, что мадемуазель Бертен в состоянии расширять число своих протеже. Поэтому я полагаю, что надо забыть об этой важной покровительнице»[29]. Этим молодым человеком был не Андре Дюмон, самый известный член Конвента в 1794 году, а его младший брат Шарль, именуемый Дюмоном де Ceн-Круа, будущий знаменитый зоолог.
Существует доказательство содружества мадемуазель Бертен и королевы, которое пережило свое время. Речь идет о двух уборах: один для Святой Девы, а другой для Младенца Иисуса.
