Рой Кин - Автобиография - [13]
нормально.
В четверг, пренебрегая здравым смыслом, Брайан Клаф назвал стартовый состав еще за два дня до
финала. Я был назван в числе других и был поставлен на место игрока сборной Англии Стива Ходжа.
Мы приехали в Лондон в четверг. Когда мы прибыли в отель, Рон Фентон сообщил, что я и Стив будем
жить в одном номере. Я не знал, что этим психологическим экспериментом хотел доказать Брайан
Клаф. Я никогда раньше не делил номер со Стивом, и в этих обстоятельствах каждый из нас явно
чувствовал себя неудобно. Как и я, Стив не был разговорчивым парнем. Мы не хотели обсуждать то,
что засело в нашем мозгу и больше всего нас беспокоило: его вывод из состава и мой огромный шаг от
курсов FAS до финала на «Уэмбли».
Другим важным вопросом для всех футболистов «Фореста» были билеты на финал. Наш лимит из
двадцати билетов гарантировал стать источником головной боли каждого. Друзья, семьи, родственники, любой, кто когда-то делал тебе одолжение (или делал когда-то одолжение твоим друзьям, семье или
родственникам), — все хотели заполучить билеты на финал. Это было вопросом жизни и смерти,
тяжелым бременем для игроков, готовившихся к важному футбольному матчу.
Моя лодыжка все еще беспокоила меня. Атмосфера в номере была напряженной. Но я могу с
определенностью сказать, что за сорок восемь часов до финала я больше всего трясся из-за билетов. От
моей семьи, друзей и знакомых я получил заявку на сорок пять билетов. Я точно наживу себе врагов.
Сейчас трудно поверить в то, что мои воспоминания о первом важнейшем матче в карьере были
связаны с поисками драгоценных билетов. Казалось, что на матч приезжает весь Корк. То, что должно
было стать значительной вехой в моей карьере, превратилось в ночной кошмар.
Только за сорок пять минут до начала матча я начал готовиться к игре.
Поиски билетов негативно сказались на моем состоянии. Когда мы выходили на поле вслед за Брайаном
Клафом, я был разбит. Я был выжат как лимон и не чувствовал под собою ног, потратив всю свою
энергию в предыдущие восемь часов. Да и моя лодыжка находилась не в лучшем состоянии.
Пресса приготовила свою программку к финалу «Шпоры» — «Форест». Комментаторы говорили, что
«Уэмбли» является подходящим местом для того, чтобы Пол Гаскойн доказал, что он стоит того
обожания, которое Англия испытывала к нему после его слезного ухода с чемпионата мира годом
ранее. Пробьет ли час Газзы в этом матче? Другие обстоятельства матча, как писали в газетах, касались
Брайана Клафа. Сможет ли он завершить свою великолепную карьеру тренера, заполучив Кубок,
который ему так и не удалось выиграть?
Выходя на эту «великую сцену», было трудно сконцентрировать свое внимание. Болельщики вели себя
шумно, но они были далеко. Брайан Клаф резво маршировал впереди нас, держа под руку Терри
Венейблса.
Принц Чарльз пожал мне руку.
Газза похож на сумасшедшего.
Через две минуты после начала матча Гаскойн «вырубил» Гари Паркера ударом ногой в грудь, взяв на
вооружение один из приемов кунг фу. Мы посмотрели на судью. Тщетно. Его глаза блестели. Как и у
Гаскойна. Было видно, что он вышел из-под контроля. Маньяк. Сумасшедший. Через десять минут
Гаскойн был на носилках. Гари Чарльз выбил мяч задолго до того, как к нему подоспел Гаскойн. В
результате он травмировал себя самого. Как выяснилось позже, это повреждение крестообразных
связок, которое он сам себе и нанес, также наложило отпечаток на всю карьеру Газзы — он уже больше
не вышел на прежний уровень. Невероятно, но и на этот раз арбитр не наказал его за грубую игру
против Чарльза!
Как всегда, Стюарт Пирс был великолепен. Когда Газза уходил в туннель, Пирс забил отличный гол со
штрафного.
Мы вели в счете с преимуществом в один гол после первого тайма. Меня мучила моя лодыжка, но я не
хотел признавать, что не смогу продержаться еще сорок пять минут. Вторая половина встречи была
ужасна. В первом тайме Марк Кроссли спас ворота после одиннадцатиметрового в исполнении Гари
Линекера. Но «Шпоры» давили на нас. Ответный гол был неизбежен. Так и случилось, и игра перешла в
русло дополнительного времени.
Несмотря на больную лодыжку, я собрал все силы, но не мог толком помочь команде. Мои ноги устали
от этого газона, болельщики оставались далеким пятном, создавая шумовой фон, в результате чего
утратилась близкая с ними связь, характерная для обычных субботних матчей. Когда Дес Уокер забил
автогол и подарил «Шпорам» победу, это казалось адекватным финалом кошмарного дня. Билеты,
лодыжка, Газза, номер гостиницы с парнем, которого я выбил из состава! В раздевалке я был
опустошен.
Я получил два урока от этого финала Кубка. Первый только усилил мое убеждение в том, что футбол
прежде всего является командной игрой. То, как тренер «Шпор» Терри Венейблс реорганизовал свою
команду после ухода Газзы, было весьма впечатляющим. Если бы Газза остался, мы бы могли его
нейтрализовать, не оставив «Шпорам» ни единого шанса для угрозы нашим воротам. Однако соперник
перестроил свои ряды и добился результата благодаря тому, что вся команда «Шпор» была лучше, чем
сумма всех его отдельных слагаемых. Кроме того, я понял, насколько тебя могут отвлечь от футбола
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.