Рой Кин - Автобиография - [11]
Неделю за неделей я играл против игроков и клубов, за которыми я наблюдал по телевидению в
прошлый сезон. В октябре мы играли с «Тоттенхэмом» на «Сити Граунд». Моя первая встреча с
клубом, за который я болел. И с Полом Гаскойном, чьи слезы на чемпионате мира прошлым летом
сделали из него идола. Ему поклонялась вся страна, и он вызвал новый интерес английской нации к
футболу, что привело к созданию премьер-лиги с многомиллионными контрактами от «Sky Television».
Партнеры Газзы по сборной Стюарт Пирс и Дес Уокер предупредили меня перед игрой, что он
попытается спровоцировать меня. Так оно и случилось — он оскорблял меня словесно, крича, что я был
ирландским уродом, который ни хрена не смыслит в игре. Многие из его слов прошли мимо моих ушей.
Я не понимал его акцента. На самом деле он был очень забавен. Увы, такой сверходаренный игрок
впустую потратил свою энергию на то, чтобы меня раззадорить.
Брайан Клаф с пониманием относился к моим просьбам отпустить меня домой на несколько дней.
Обычно я подходил к нему с этим вопросом после субботнего матча, завершившегося для нас удачно, и
его ответ практически не отличался от прежних: «Иди, сынок, увидимся в четверг».
Единственное, что беспокоило меня, так это то, что я пока не забил ни одного гола за «Ноттингем».
Лишь в декабре я отметился первым голом в матче чемпионата против «Шеффилд Юнайтед» на
«Брэмолл Лейн». Но, к сожалению, мы тогда проиграли. Мой следующий гол во встрече с
«Уимблдоном» оказался победным.
Вскоре Брайан Клаф вызвал меня к себе в кабинет. По условиям моего контракта мне предоставлялась
клубная машина. «Ирландец, возьми это», — сказал он, бросив на стол связку автомобильных ключей.
Мне досталась новая с иголочки машина марки «Форд Орион». Я был на седьмом небе от счастья. Это
было еще одним символом прогресса и доказательством того, что последние шесть месяцев не были
сном. И я заботился о моей машине, как о ребенке. Каждое воскресенье я ее чистил. Часто я выезжал
без определенной цели, чтобы просто получить удовольствие от моей «тачки».
В матче Кубка Англии с «Кристал Пэласом» я впервые ощутил атмосферу этого соревнования, которое
в 1991 году имело огромное значение для футболистов. Выход в финал на «Уэмбли» являлся заветной
мечтой каждого профессионала и каждого болельщика в Англии. Успех в Кубке Англии был особенно
важен для Брайана Клафа — это был единственный крупный трофей, который он еще не выигрывал.
По жребию мы должны были играть на поле «Кристал Пэласа». Мы зацепились за нулевую ничью. В
переигровке на «Сити Граунд» мы вели в счете 2:1, когда я слишком слабо отправил мяч назад
голкиперу Марку Кроссли, что привело к ужасным последствиям. Марк сумел выбить мяч, но прямо на
Джона Салако, который перекинул мяч через вратаря с сорока пяти метров. Мать их!
Когда я вошел в раздевалку после матча, Клаф ударил меня в лицо. «Не отдавай мяч назад вратарю!» —
заорал он, стоя надо мной, когда я лежал на полу. Я чувствовал боль и был ошарашен — слишком
ошарашен, чтобы что-то предпринять, и лишь кивнул головой, соглашаясь. Мой медовый месяц с
Клафом и профессиональным футболом закончился. Иногда в раздевалках становится невыносимо,
многое там не прощается. Нокдаун от Клафа был частью моих уроков. Понимая, какое давление он
испытывает, я не держал на него обиды. Он не извинился, но на следующей неделе мне предоставили
несколько выходных, чтобы я поехал домой в Корк.
После второй переигровки с «Кристал Пэласом», в которой мы одержали победу со счетом 3:0,
«Форесту» выпало играть в гостях с «Ньюкаслом» в 1/16 финала. Все матчи в Ньюкасле проходили в
тяжелой борьбе. Через четверть часа мы пропустили два безответных мяча.
В лице Стюарта Пирса мы имели футболиста, который действительно отвечал всем определениям
профи. Пирс был лидером, настоящим профессионалом, что он доказал в кубковой встрече. Он вел за
собой других своим примером. Он заражал всех своей непримиримостью. Когда некоторые игроки
начали опускать головы, Пирс это замечал и подбадривал их. Одним нужно было крепкое словцо,
другим — дружеское похлопывание по плечу.
Мы отчаянно сражались на стадионе «Сент-Джеймс Парк», чтобы исправить положение. Несмотря на
то, что Стюарт Пирс играл на позиции левого защитника, он был главной движущей силой команды. В
такие моменты этот «Одержимый», казалось, играл, словно психопат. Он жестко действовал в отборе.
Он мог заставить дрожать слабых духом нападающих. Своей великолепной левой он легко управлялся с
мячом.
В том матче с «Ньюкаслом» его вклад в успех стал решающим. Он сократил разрыв в счете. Найджел
Клаф восстановил равновесие за две минуты до перерыва. Именно за такую игру Брайан Клаф и ценил
Стюарта Пирса.
Большинство соперников тушевались при столкновении с Пирсом. Этот кубковый матч стал важным
уроком для меня. Воля к победе и желание являются важными компонентами игры. Сила духа в нашей
борьбе с соперником была намного важнее, чем простое мастерство.
Мы с легкостью обыграли «Ньюкасл» в переигровке со счетом 3:0. И снова в следующем круге нам
предстояло сыграть в гостях — на этот раз с «Саутгемптоном».
Вскоре после игры с «Ньюкаслом» я был вызван в зарубежное турне сборной Ирландии. Эта поездка
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.