Российская полиция в мундире - [23]
21 сентября 1856 г. приказано не употреблять городскими стражами на часах при полицейских будках алебарды и впредь сторожам стоять на часах с тесаками.
21 апреля 1857 г. Император разрешил офицерам разных чинов поступать на службу в штат Санкт-Петербургской полиции с тем, чтобы они носили форму, установленную для полицмейстеров и городничих, состоявших в военных чинах.
В 1863 г. при утверждении новой формы для полиции, было обращено внимание и на знаки для десятских и сотских. «Сотские носят на груди белый металлический знак с изображением государственного герба и с надписью "Сотский", десятские и рассыльные - обыкновенный медный знак с соответствующей надписью, но без герба... Знак и бляху каждый служитель получает от Полицейского управления при вступлении в должность. При выбытии знак возвращается...»[70]
Порой на знаке указывался номер участка или название уезда. Одни знаки были овальными, другие - круглыми. Они различались также размерами и тщательностью изготовления .
Что касается полицейских, находившихся на государственной службе, то им были положены должностные знаки. В указе от 1863 г. говорилось, что «каждый полицейский служитель носит на груди круглый медный знак с изображением нумера, под которым он состоит в списках. Знак этот он сохраняет на все время службы» [71]
Общие же изменения в форменном обмундировании полицейских чинов в 1863 г. были следующие:
1) каска для классных чинов, городовых унтер-офицеров и городских стражей заменена шапкой нового образца из сукна, по цвету мундира, с красным околышем, козырьком и кокардой;
2) мундир темно-зеленого сукна, двубортный с двумя серебряными петлицами; вицмундир одного шитья и формы с мундиром, но петлиц на воротнике он не имел;
3) мундир и шаровары городовых унтер-офицеров и городских стражей положено было шить из темно-зеленого вместо серого сукна;
4) всем чинам полиции присвоены башлыки по общему образцу;
5) старшим городовым унтер-офицерам положены офицерские шпаги, а младшим- офицерские пехотные полусабли;
6) городовым унтер-офицерам, градским стражам и пешей команде введена шинель по общему гвардейскому образу;
7) городовым унтер-офицерам и градским стражам - свисток;
8) фельдфебелям и унтер-офицерам пешей команды -офицерские полусабли, а прочим - тесак;
9) городовым унтер-офицерам, фельдфебелям и унтер-офицерам пешей команды - замшевые перчатки, а первым, кроме того, в летнее время - кители.
В начале 1864 г. российская полиция получила следующую форму: темно-зеленый двубортный мундир на 6 гладких пуговицах (цвет пуговиц и другого металлического прибора в городской полиции - белый, в уездной - желтый) с темно-зеленым закругленным воротником и прямыми темно-зелеными обшлагами. По верху воротника, бортам, по карманным клапанам и обшлагам - оранжевая выпушка. Уездный исправник и полицмейстер получили на мундир плечевой шнурок гусарского образца; по нижнему краю воротника и его передним концам, а также на обшлагах нашивался широкий штаб-офицерский галун. На воротник была также нашита галунная петлица, а на обшлагах - две поперечные петлицы без пуговиц. Помощники исправника и полицмейстера носили такой же мундир, но без плечевого шнура. У приставов, их помощников, полицейских надзирателей, уездных исправников и т.д. от описанного выше мундира «отнимались» детали по мере уменьшения должности. Шаровары у всех были темно-зеленые с оранжевой выпушкой; пехотная шпага с темляком под мундиром. Шапка по типу кепи темно-зеленого сукна с таким же околышем и оранжевым кантом. У некоторых чинов околыш обшивался галуном или шнуром. На околыше крепилась металлическая бляха с гербом губернии, под ней кокарда.
Нижним полицейским чинам были положены темно-серый двубортный на 6 пуговицах мундир с отложным округлым воротником (на воротнике две темно-зеленые петлицы с оранжевой выпушкой и пуговицей), погоны темно-зеленые с оранжевой выпушкой и отличиями по чинам, обшлага также с оранжевой выпушкой, у унтер-офицеров еще и с белым галуном. Если полицейский служил ранее в лейб-гвардии, то на воротнике и обшлагах имел белые петлицы. Шаровары у всех темно-серые с оранжевой выпушкой, как и шапка типа кепи (петля у унтер-офицеров трехцветная, у рядовых - оранжевая). На шапку крепилась кокарда, а при парадной форме - губернский герб из белой жести. На черной поясной портупее носился тесак, на шее на черном шнурке - свисток. Нижние полицейские чины имели на груди медный знак с номером, сотские - белый металлический знак с государственным гербом и надписью «сотский», десятские - медный знак с соответствующей надписью, но без герба. Всем полицейским «присваивались» усы [72].
Через год были сделаны незначительные добавления к форме полиции - плащ серого сукна с темно-зелеными клапанами и оранжевой выпушкой по верху воротника и шапка штаб- и обер-офицеров [73].
В 1866 г., при новом пересмотре формы для полицейских Санкт-Петербургской губернии, сообщается, что «на шапке при парадной форме помещается посеребренный герб Санкт-Петербургской губернии. Нагрудная бляха прежнего, но уменьшенного размера, образца из белой жести, в центре ее вырезан номер, под которым служитель числится в списках».
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.