Россия за рубежом - [3]

Как показывает Раев, взаимные влияния западных и русских интеллигентов становились особенно плодотворными, когда устанавливалось непосредственное общение между людьми. Важную роль в обмене идеями сыграли интеллектуальные центры, где собирались для общения европейские и русские писатели, философы, литераторы: Клемар, где жил Бердяев, Медон, где был дом Мари-тена, Понтиньи, куда на свои «декады» собирал интеллектуальную элиту Дежарден.

Но не только философия, вся культура русского Серебряного века, полагает Раев, оказала на культуру Запада глубокое влияние. Традиции русского Серебряного века — как художественные, так и философско-литературные — благодаря эмиграции стали достоянием Европы. Однако воздействие этой культуры на Европу было подготовлено европейским модернизмом. Свойственные Серебряному веку в России черты модернизма, считает Раев, были близки европейскому сознанию. Но эти черты, общие для России и для Европы, на русской почве были углублены и усложнены.

Русский Серебряный век в эмиграции был наиболее полно представлен в поэзии, живописи, книжной графике, театре. Большую популярность в Европе завоевал «Мир искусства», объединявший в себе все виды искусства под знаком особого стиля. По общему мнению, к которому Раев присоединяется, «бессловесные» искусства, не требовавшие перевода, оказывали наиболее широкое, «массовое» русское воздействие на Запад.

Язык оказывался серьезным барьером для восприятия на Западе русской поэзии и литературы. Некоторые авторы оказались совершенно непереводимыми, как, например, Ремизов и Цветаева. Не удивительно поэтому, что в западной культуре наиболее заметный след оставили те русские авторы, которые писали на одном из европейских языков: В. Набоков, А. Труайя, Э. Триоле, а также 3. Шаховская, Дж. Кессель, 3. Ольденбург. Здесь можно вспомнить и об ученых, таких как Н. Трубецкой, Р. Якобсон, Г. Вернадский, М. Флоринский, Д. П. Святополк-Мирский, Г. Струве и другие.

Заключительная глава книги с библейским названием «По водам Вавилона» посвящена изгнанию как всемирно-историческому явлению. В ней подводятся итоги культурным достижениям русской эмиграции как «феномена XX в. » (с. 243). Неожиданным может показаться общий вывод Раева. Он считает, что, выполнив свою культурную задачу, зарубежная Россия прекратила свое существование, ее история закончена. И теперь от русских в России будет зависеть, как будет воспринято сохраненное для них в изгнании культурное наследие.

Этот вывод был, наверное, вдохновлен надеждами на перемены в России, которые позволят переоценить соотношение двух потоков русской культуры. Но, к сожалению, за последние годы, прошедшие со времени выхода книги «Россия за рубежом» на Западе, появились основания для новых опасений за судьбу русской культуры в России: «исход» культурных сил, может быть, и временно или «на время» — неуклонно продолжается, и о конце русской культуры вне России говорить рано.

О. Казнина

Моей матери и памяти отца как горько-сладкое воспоминание о нашем пребывании в Зарубежной России

Ты будешь знать, как горестен устам Чужой ломоть, как трудно на чужбине

Сходить и восходить по ступеням.

Данте. Божественная комедия.

Рай, XVII, 58—60

1. ВВЕДЕНИЕ. ВЫРВАННЫЕ С КОРНЕМ

Революция и гражданская война в буквальном и в переносном смысле раскололи Россию надвое. Одна ее часть утратила свое исконное имя — Россия — и стала называться РСФСР, а затем СССР. Другая, побежденная правительством Ленина, не признавшая РСФСР и бежавшая из нее, образовала Россию за рубежом — Русское Зарубежье. Эта часть русского общества, находясь в изгнании, продолжала сохранять свое единство, надеясь, что пребывание вне родины окажется временным. Как возникла Россия за рубежом, как «обществу в изгнании» удалось сохранить и развить свой творческий потенциал? Это является темой данной книги. Другими словами, мы обратимся к истории культурной жизни «общества», изгнанного с родины и создавшего свою собственную «страну» без физических и юридических границ.

Прежде всего объясним ключевые термины, которые будут встречаться в дальнейшем нашем изложении. Следует признать, что некоторые из них лишаются традиционного смысла, вкладываемого в них социологами или антропологами, и далеко не всегда позволяют выразить реальности Зарубежной России.

Под изгнанием понимается вынужденный отъезд из родной страны, вызванный преследованиями по политическим или религиозным мотивам. Если отъезд состоялся в необычных условиях, под угрозой физического насилия, его можно назвать бегством. После окончания первой мировой войны Европа видела много беженцев: людей, согнанных с насиженных мест военными действиями, спасавшихся от преследований по этническому признаку или лишенных крова из-за территориальных разделов и перекройки границ в результате мирных договоров, наконец, тех, кто вынужден был уехать по политическим мотивам. Для помощи таким людям Лига Наций и международные организации типа Красного Креста создавали специальные программы и учреждения по делам беженцев¹.

Термин «беженцы» применялся к тем, кто, как предполагалось, по окончании чрезвычайной ситуации и нормализации жизни должен вернуться домой. При альтернативном варианте развития событий, хотя и менее предпочтительном, беженцы могли обосноваться на чужбине и стать гражданами страны, предоставившей им убежище. В нашем случае все русские: те, кто бежал от наступающей Красной Армии, те, кто решил не оставаться «под большевиками», и, наконец, те, кто был выслан советскими властями, — первоначально также считались беженцами. Поэтому они получали помощь от международных организаций, основанных во время и после первой мировой войны для оказания содействия беженцам.