Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени - [2]

Чтобы противник мог столкнуться в честном бою с живой силой, в Москве симметрично расселяли стрельцов. Вдоль ворот Белого города (современного Садового кольца) стояли стрельцы Зубова (Зубовский бульвар), Левшина (Левшинские переулки), Сухарева (Сухаревская площадь), Колобова (Колобовские переулки). Стрельцы были расквартированы в районе Спасопесковской площади, Каковинских переулков, Воронцова поля.

Замоскворечье вообще представлялось современникам большой казармой. Это, конечно, не совсем так, но угроза с юга, из степи, диктовала необходимость разместить здесь сразу несколько стрелецких полков. Влияние стрельцов на сам город было огромным – ведь численность расквартированных в Москве войск превышала 20 тысяч, вместе с членами семей это чуть ли не пятая часть населения столицы на пороге петровских реформ. Войдя во вкус, понимая, что можно силой влиять на власть, стрельцы будут важнейшей разменной монетой в династических интригах 1680-х годов. Царь расправляется со своими обидчиками в 1698 году, и на освободившиеся земли приходят ремесленники и купцы.

Население Москвы в конце XVII века было строго разделено по профессиональным занятиям. По слободам расселяли многих ремесленников. В районе Сретенки жили пушкари и артиллеристы. Люди, следившие за многочисленными городскими воротами, жили в Воротниковском переулке близ Дмитровки (затем их переселят за Садовое кольцо, где возникнет Нововоротниковский переулок). На Патриарших еще не ходили булгаковские герои, а обитали люди, связанные с главой русской церкви. Иржи Давид дает пояснение европейскому читателю: «Слободы – это не что иное, как округа или районы, отведенные для жительства какому-то определенному сословию людей, и находятся они… на положении предместий».

На карте Замоскворечья, составленной С. Шокаревым, заметен пестрый состав московских ремесленников – сразу три слободы Садовников (Верхняя, Средняя и Нижняя), Татарская слобода, тесно связанная с Толмачевской слободой, слобода мастеров-овчинников, Кадашевская слобода, Казачья слобода, Кузнецкая слобода. Грубо говоря, человек олицетворялся со своей специальностью или происхождением. Конечно, хватало воров и маргиналов, скрывавших свое «изначалье», но с ними активно боролись.

Прислушайтесь к названиям московских переулков – они прекрасны своим звучанием, но просты. Вам сразу станет ясно, чем занимались жители переулка Огородная слобода, кого стоило искать на Мясницкой, не возникнет вопросов к жителям Котельников, Бронных улиц и Палашевских переулков. Поварская слобода дала целую россыпь переулков с «гастрономическими» названиями: Столовый, Ножовый, Хлебный. Часто профессии исчезали, и сейчас не найдешь исконных обитателей Столешникова, Кисельного, Колпачного переулков, Сыромятников, Басманной слободы, Барашей, Кошелей, Хамовников.

Музыкальный характер московской топонимики вдохновил бардов Татьяну и Сергея Никитиных на создание знаменитой песни «Окликни улицы Москвы».

Окликни улицы Москвы,

И тихо скрипнет мостовинка,

И не москвичка – московитка

Поставит вёдра на мостки.

Напьются Яузой луга,

Потянет ягодой с Полянки,

Проснутся кузни на Таганке,

А на Остоженке – стога.

Невероятно большое количество московских слобод дополнялось тем, что они делились на дворцовые, где выполняли царские заказы, казенные, где ковали славу всего государства, монастырские, принадлежавшие церкви, военные. «Отдельные города делятся на свои приказы или кварталы, во главе которых стоят определенные чиновники. Последние имеют списки и держат в поле зрения всех своих подопечных, так что никто не может легко сбежать, что весьма удивительно при таком множестве самых разных людей», – удивлялся Иржи Давид.

Жители «белых слобод» были освобождены от налогов, а жители «черных слобод» в общем-то и представляются нам сейчас настоящими горожанами. Они платили налоги и подчинялись Земскому приказу, своеобразной «мэрии», которая следила за налогами, состоянием улиц, дорог и мостов, пожарной безопасностью, охраняла порядок. Забелин отмечал: «Завися по общей городовой управе от Земского дворца или Земского приказа, каждая слобода во внутренних своих делах управлялась сама собою, выбирая себе старосту, десятских, целовальников и других лиц». Многие слободы в XVII веке работали прежде всего на государев двор, поэтому переезд столицы в Петербург негативно отразился на их состоянии.

Но при Петре происходит постепенное угасание слободы как основы городского устройства. В 1721 году Петр делит все население городов, кроме посадских жителей, на две большие гильдии. К первой относятся банкиры и «знатные купцы», доктора, аптекари, мастера золотых и серебряных дел, художники. Во вторую гильдию записали мелких торговцев и кустарей, плотников, резчиков, сапожников и столяров. Каждое «художество» или «ремесло» должно было выбрать своего старшину («алдермана») и разработать устав внутреннего регулирования.

Отголоски слободского устройства Москвы будут аукаться почти весь XVIII век, но от ситуации, когда в пределах одного района жили представители преимущественно одной профессии, начали потихоньку отходить. Настоящий город – это всегда разнообразие, смешение. До Петра Москва воистину была скоплением отдельных населенных пунктов, чем оправдывала обидное, но меткое прозвище «большой деревни», или, вернее сказать, системы деревень. Иван Забелин представлял Москву как «совокупность сел и деревень, раскинутых не только по окраинам, но и в пределах городских валов и стен».