Россия солдатская - [20]
— Интересно, как они расправляются с населением оккупированных Территорий? — осторожно спросил Григорий.
— А никак, — простодушно удивилась Катя. — Муж ходил, всего неделю назад, на свою родину, в деревню уже занятую немцами. Так там остались некоторые партийцы и никого не тронули.
К Григорию и Кате подошел Катин муж. Катя сразу замолчала.
— Товарищ Сапожников, — сказал будущий прокурор, как всегда мягко и вкрадчиво. — Товарищ Зускин просил передать, что сегодня собирается экстренное производственное совещание, сразу же после работы.
Григорий сидел за деревянным, непокрытым скатертью столом вместе с Александром Владимировичем и двенадцатью девушками и ел печеный картофель с противня, поставленного на середину стола. Девушки все время шутили и смеялись, а Григорий с завистью вспоминал, как до лагеря в ранней молодости он тоже мог, несмотря на самые тяжелые условия первых лет революции, смеяться по пустяковому поводу и вовсе без всякого повода, Теперь от одного голода и то настроение портится, — подумал он, доедая последнюю картофелину, — Безобразие! Война только началась, а есть уже нечего.
Рабочие уже две недели питались одной картошкой, Порции мяса в размере солдатского пайка, 100 грамм на человека в день, давным-давно перестали давать, жиров почти не было. Те, кто привез из дому достаточно копченого или соленого сала, еще держались, Григорий же давно питался только пайком. Александр Владимирович, благодаря преклонному возрасту, меньше страдал от голода, чем Григорий. Кроме того, у старика оказалась выдержка старого закала и неисчерпаемый запас оптимизма. У Григория от недоедания кружилась голова, Александр Владимирович его просто не замечал, хотя и похудел.
Длинноносая некрасивая Вера, готовившая на всю бригаду, убрала со стола и ушла за перегородку к хозяевам вместе с тремя подругами. Из-за тонких досок до слуха Григория долетали отдельные слова и возбужденный шопот.
— Можно на поезде — слышался грудной голос Веры.
— На Ленинградском шоссе, — зашептал другой голос, которого Григорий не узнал.
Бежать собираются, — понял он и встал из-за стола.
— Я тебя провожу на совещание, — многозначительно сказал Александр Владимирович.
Старик уже давно посматривал на Григория, Видно было, что ему хочется поговорить по душам, а сделать это можно было только на улице. Октябрьская ночь охватила холодом и темнотой. Благодаря затемнению, деревня казалась вымершей. Грязь на дороге затвердела и идти было неудобно.
За два с лишним месяца совместной жизни Григорий привязался к Розанову. Старик, работая в канцелярии, знал много такого, что ускользало от обыкновенных рабочих и десятников, проводивших все дни около рва, и потому всегда рассказывал Григорию новости.
— Узнал, что у крестьян в лесу землянки понакопаны. Все готово к тому, чтобы уйти из деревни, — зашептал Александр Владимирович.
— Боятся, что красные сожгут-таки деревню при отступлении? — спросил Григорий.
— Толком не пойму, — ответил Розанов, — и так, и не так, по-видимому. Ты помнишь партизанскую столовую на станции?
— Помню.
— Очевидно, есть приказ свыше об организации партизанского движения.
— Так ведь крестьяне все против большевиков! — Григорию не было ясно куда клонит приятель.
— Против-то против, но война пошла на затяжку, а это склоняет многих к выжидательной позиции.
— Мне сегодня жена прокурора сказала, что муж ходил на территорию, занятую немцами, — вспомнил Григорий.
— Ну, и что? — насторожился Александр Владимирович.
— По словам Кати, немцы не тронули даже партийцев, — сказал Григорий.
— Я видел тут одного железнодорожника, — заговорил снова старик. — Он из-под Ленинграда пришел прямо через немецкие линии, видел солдат немецких. Говорит, одеты хорошо, но не по-зимнему, гражданское население не трогают, сидят себе у костров и пока наступать не собираются.
— Все как-то непонятно, — сказал Григорий. — Я вначале думал, немцы еще за лето возьмут Москву или их отобьют, а теперь ни то, и ни другое. Хотя до морозов еще месяц… Самое главное, не проворонить и в последний момент домой вернуться.
— Говорят, что штатных работников будут перебрасывать куда-то за Октябрьскую железную дорогу, — зашептал снова Александр Владимирович. — Наши работы постараются закончить побыстрее и тогда мобилизованных либо распустят, либо тоже перебросят на новое место.
— Едва ли наши сумеют скоро ров докопать, — покачал головой Григорий. — Начались заморозки, рыть труднее, а рабочие разбегаются. Кстати, что наша Вера с подругами тоже собралась бежать?
— Сухарей насушили и все шепчутся. Только бы их на станции не поймали! Там, говорят, милицию поставили, чтобы задерживать бегущих рабочих, — ответил Розанов.
Толстый партиец из Калинина, Зускин и еще какой-то незнакомый человек с серым лицом, в черном пальто и кепке, сидели за столом. Комната напоминала барак. В середине стояла железная печка, но стенам деревянные скамейки.
Собралось около двадцати человек, все мужчины. Женщин было всего две: табельщица и Катя, жена прокурора. Сам прокурор сидел среди десятников, как всегда скромный и приветливый.
Однако, много нового народа понагнали! — подумал входя Григорий.
«Невидимая Россия» — повесть о советском юноше Павле Истомине, выросшем в русской интеллигентной семье.Павел и его друзья организовали подпольные кружки молодежи. В этих кружках они читали запрещенных в Советском Союзе писателей, официально заклейменных в качестве «идеалистов». Члены этих кружков не только читали, но и зорко всматривались в окружающую жизнь, ища в ней подтверждения того, чем полны были их юные души. Новые знакомства и встречи убедили их в том, что под оболочкой официальной системы попрежнему жива другая, незримая Россия.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.