Россия перед вторым пришествием - [111]

Так неужели нам нужно греков, чтобы понять свое Православие? Да, непременно нужно! Православие многие из нас вмещают в своем сердце лучше греков, но вмещают его, как молитву, как подвиги смирения и милосердия, как устроение благолепия церковного, а православного сознания, выраженного в ясных определениях в противовес заблуждениям Запада, — православной гражданственности, т.е. форм общественной и школьной жизни, согласованных с неповрежденным пониманием христианства, у нас нет в русском обществе и почти нет в русских академиях. Мы хорошие христиане, но мы не философы, а чтобы противопоставить свое чужому, воровски вошедшему в нашу жизнь, нужно не только тепло чувствовать, но и ясно мыслить и точно выражаться. Греки это умеют делать. Возьмите их даже современные толкования Св. Писания (преп. Анфима Цацоса и Анфима Иерусалимского): вы здесь видите творчество религиозной мысли, как у древних отцов, а в толкованиях русских либо средневековую схоластику, либо плагиаты с бездарных, безыдейных немецких диссертаций, где говорится о шрифте, о разночтениях — и никогда о религиозном смысле Божиих речей.

«Но ведь богословие — это не то, что народная культура», — возразят нам. Конечно, одним богословием не возродишь народную жизнь, да и самое-то богословское возрождение гений эллинов не может нам дать в два года. Но нам необходимо приложить все усилия к воссозданию Византийской Империи (а конечно, не пакостной Афинской конституции) для того, чтобы постановленный в условия мирного процветания греческий гений и в богословии, и в философии, и в праве, и в гражданских и общественных обычаях дал бы всестороннее освещение жизни сознательно воспринятым Православием, т.е. неповрежденным христианством, а не той смесью его с римским язычеством, какую содержат европейские народы со времен Ренессанса доныне, причем христианские начала у них все тускнеют, а языческие крепнут.

От языческого Рима нам вот чему надо поучиться. Это железное государство, распространяясь все шире и шире по известному тогда миру или вселенной, не спешило поглощать и уничтожать культуры и государства, а напротив, где встречало здоровую и убежденную религию и культуру, там даже усилия прилагало к тому, чтобы даже пересадить к себе те идеи, обычаи, наконец тех людей, которые могли бы быть полезны всемирному городу и вселенной. Боги этих народностей находили себе место в Римском пантеоне, а гениальные люди допускались к высшим чинам и даже к сану императора, если могли принести государству великую пользу. И так в интересах правды, в интересах религии и науки, наконец, в интересах чисто русских национальных Константинополь должен быть сделан столицей Византийской Империи и все греческие провинции Балканского и Малоазийского полуостровов должны быть в нее включены.

Иное дело Сирия и Палестина. Здесь православных христиан в двух патриархатах всего только 500 тысяч, почти все они арабы. Конечно, должно тоже оберегать и их язык и их приходские общины, но не должно препятствовать поселению там русских земледельцев и ремесленников, очищая для них и пустыни и магометанские поселения, которые, впрочем, и сами начнут быстро пустеть под русским владением. Если это будет сделано, то не пройдет и десяти лет, как вся Палестина и Сирия обратятся во Владимирскую или Харьковскую губернию. Народ наш так и ринется поселяться в страну, где жил наш Спаситель, Его Пречистая Матерь, Апостолы, пророки и мученики. Там будет уже место для чисто русской культуры, для русской речи, для русской торговли и промышленности, в частности, две последние отрасли обильною лавою польются по Волге и Каспию через Кавказ к Средиземному морю и обратно. Пустынная местность вновь процветет, как «земля, текущая медом и млеком», а всякий русский христианин сочтет долгом раз в своей жизни отправиться на поклонение Живоносному Г робу; даже наши баре и барыни забудут о Карлсбадах и Парижах и будут знать Иерусалим, Вифлеем, Назарет.

Вот тогда со всею силою проснется русское самосознание; наука и поэзия возвестят миру о чувствах и молитвах русской души, и исполнятся чаяния последних Рюриковичей и первых Романовых о том, что Московскому царству суждено быть Третьим Римом, а четвертому Риму не бывать»⁴⁷.

Но, по словам протоиерея Сергия Булгакова (1918): «Произошло то, что Россия изменила своему призванию, стала его недостойна, а потому пала, и падение ее было велико, как велико^было и призвание¹²⁴ Происходящее ныне есть как бы негатив русского позитива: вместо вселенского соборного всечелове-чества — пролетарский интернационал и «федеративная» республика. Россия изменила себе самой, но мота и не изменять. Великие задачи в жизни как отдельных людей, так и целых народов вверяются их свободе. Благодать не насилует, хотя Бог поругаем не бывает»*.

Сущность измены охарактеризовал в своей предреволюционной брошюре владыка Антоний: «...Современный «национализм» в русском обществе, в политической партии такого наименования и в литературе всячески старается совершенно отрешить себя от вероисповедного начала, от Православия <...> и открыто провозглашает себя «зоологическим», т.е. безпринципным национализмом, союзом государственной и племенной самозащиты — и только. Затем, впрочем, что, перенося свой патриотизм на почву такого безрелигиозного, а только юридического и экономического жизнепонимания, наши писатели, ораторы и деятели должны бы именоваться не националистами, но антинационалистами, строителями не исторической России, а Петроградской, не Святой Руси, а русской Англии или Германии, русского языческого Рима, т.е. сотрудниками евреев, Вильгельма, а не русского православного народа. Для них Константинополь является только морскою крепостью и торговым портом, а не святыней всего Православного мира вообще и нашего народа в частности»