Россия перед голгофой - [65]

Обратимся к чуткому Боборыкину. В романе «Китай-город», впервые напечатанном в 1882 году на страницах авторитетного в кругах либеральной интеллигенции петербургского историко-политического и литературного журнала «Вестник Европы», повествуется о жизни московского купечества последней трети XIX века. Как и во всякой книге, в романе есть свои положительные и отрицательные персонажи. Однако именно женщины являются носителями того, что впоследствии будет названо «пассионарностью». Героини романа отличаются умом и природной смекалкой, ответственностью за судьбы близких, отвагой в делах, смелостью и решительностью, хотя купчихам еще недостает вкуса, лоска, а порой и культуры, которыми с избытком наделены разорившиеся и не имеющие будущего дворянки. Среди множества персонажей романа мы видим несколько ярких женских образов. Молодая купчиха-миллионерша Анна Серафимовна Станицына ультимативно устраняет непутёвого мужа от ведения дел: его расточительность, разгульный образ жизни, многочисленные любовницы и непомерные долги — всё это способно обратить в прах миллионное состояние. Первоначально Анна Серафимовна и не помышляет о разводе. Женщиной движет лишь стремление сохранить семейное дело и обеспечить будущее детей. Мужу назначается ежегодное содержание, выплачиваются его долги, а в обмен на это Станицын безропотно выдает супруге доверенность на управление всем своим имуществом. Фактически Анна Серафимовна выдворяет мужа из дома и сама становится во главе всего семейного бизнеса. По мере развития действия романа молодая соломенная вдова Станицына ощущает потребность в женском счастье, влюбляется и понимает, что развод стал бы для нее благом: причем благом не только для ее личной судьбы, но и благом для миллионного дела. Разумнее разделить имущество, чем платить бесконечные мужнины долги. Под стать Станицыной и Марья Орестовна Нетова. У Марьи Орестовны нет своего состояния, и она целиком зависит от мужа. Богатый купец Нетов безумно любит и также безумно боится свою энергичную и умную жену, которая деятельно стремится облагородить своего глуповатого мужа, над которым посмеиваются даже близкие родственники. Под влиянием честолюбивой Марьи Орестовны купец Нетов день-деньской заседает в многочисленных благотворительных комитетах, желая со временем повысить свой социальный статус и получить дворянство. Даже став хозяевами жизни, купцы по инерции стремились к обретению внешних отличий: занимались благотворительностью, чтобы заслужить орден или почетное звание, и с вожделением помышляли о потомственном дворянстве. Под руководством неутомимой Марьи Орестовны ее муж, сам по себе абсолютно ничтожный и глупый человек, успешно движется к этой цели. Хотя купец Нетов звёзд с неба не хватает, он надеется со временем получить звёзды орденов Св. Станислава и Св. Анны 1-й степени и потомственное дворянство, автоматически сопряжённое с этими знаками отличия. Так продолжается десять лет. Но однажды Марья Орестовна осознает всё ничтожество мужа, ей надоедает заниматься его карьерой, и она уходит от него, причем уходит не к другому мужчине, а просто покидает мужа и уезжает за границу. Поступок Марьи Орестовны оказался настоящим ударом для Нетова, положив начало его душевной болезни. А когда Марья Орестовна неожиданно умерла, Нетов сошел с ума.

Освященный церковью брак переживал глубокий кризис, расторжение семейных уз превратилось в настоящий местный недуг, свойственный всем без исключения городами весям Российской империи. Современники сравнивали развод с эндемией — более или менее постоянно существующей местной инфекционной болезнью, которой были устойчиво охвачены не только две столицы, но и обычные губернские, уездные и заштатные города империи. И вновь вездесущий Боборыкин раньше других собратьев по перу зафиксировал это поветрие в своем рассказе «Труп». Персонаж рассказа, опубликованного в апрельской книжке журнала «Северный вестник» за 1892 год, заявляет: «Но и в нашем захолустье, и везде, где я только ни служил, это поветрие всё сильнее и сильнее забирает…Но, вообще, это сделалось уже не эпидемическою болезнью, а эндемическою, как в Петербурге тиф или дифтерит»[319].

Этот вывод литературного персонажа подтверждается подсчётами современного российского историка Бориса Николаевича Миронова. В 1841–1850 годах православная церковь санкционировала в среднем по 77 разводов ежегодно. Церковь не была отделена от государства. Власть трактовала брак как таинство и признавала только церковный брак. Официальный брак и официальный развод были прерогативой церкви, и она давала разрешение на развод лишь в исключительных случаях. В годы Великих реформ количество разводов возросло на порядок. За 1867–1886 годы этот показатель составил 847 разводов в год, а за восемь лет, с 1905-го по 1913-й, — в среднем 2565 разводов ежегодно. Выразительная и говорящая подробность: если в 1841–1850 году прелюбодеяние одного из супругов в качестве основания для развода составляло всего-навсего 4,0 %, то в 1905–1912 год — 97,4 % от числа всех разводов, разрешенных православной церковью