Россия и русские. Книга 2 - [7]
Власти не могли не осознавать той опасности, которая вытекала из подобной ситуации, и той угрозы, которая могла исходить от социалистической пропаганды в такой социальной среде. Осознавал это и самый умелый и решительный контрреволюционер империи Сергей Зубатов. Более того, он был полон решимости не допустить революционного взрыва. С этой целью в 1901 г. он создал находящийся под контролем полиции профсоюз, который, по его замыслу, должен был отвлечь рабочих от активного участия в социал-демократическом движении и вообще от какой бы то ни было политической деятельности. Он хотел направить всю энергию рабочих на чисто экономические цели, но это оказалось невозможным: экономическое развитие в империи было неразрывно связано с политической системой. Именно поэтому члены созданного им профсоюза приняли активное участие в общей забастовке в Одессе в июле 1903 г. Противники Зубатова не преминули воспользоваться этим фактом и обвинили его в поощрении беспорядков, в результате чего профсоюз был закрыт.
Однако дело Зубатова продолжил мало кому известный за пределами рабочих окраин Петербурга священник Григорий Гапон. Отец Григорий был отнюдь не инакомыслящим, так как его профсоюз заводских и фабричных рабочих получал регулярную помощь и поддержку епархии, однако он был явно нетипичным представителем духовного сословия в том смысле, что совершенно, искренне хотел помочь рабочим и решить хотя бы самые наболевшие проблемы их жизни. Его манера обращения к рабочим была откровенно патриотической: он хотел «построить такое гнездо среди фабрично-заводских рабочих, в котором преобладал бы дух истинной Руси». С этой целью он предлагал создавать организации взаимопомощи, призывал воздерживаться от пьянства и заниматься самообразованием, постоянно повышать свой культурный уровень. Он создавал чайные, клубы по интересам, фонды взаимопомощи, организовывал лекции по проблемам экономического развития и социальных отношений>{26}.
Созданное им движение напоминало общество «ревнителей благочестия», чем, собственно говоря, и привлекло к себе столь большое количество последователей. Им импонировали его неприкрытый патриотизм и обращение к религиозным ценностям. Люди видели в этом единственно доступный им способ выразить свое недовольство и облегчить душу. Гапон с сочувствием относился к подобным умонастроениям и вскоре понял, что его движение, кроме экономического, должно получить также и морально-политическое измерение. Он воспринял совет Союза освобождения (о нем чуть ниже), а также некоторых социал-демократов и с их помощью составил петицию к правительству, которая объединяла в себе элементы либерального и социалистического толка. Указывая на «капиталистическую эксплуатацию» и «бюрократический произвол» как на главные несчастья рабочего класса, этот документ призывал власти установить восьмичасовой рабочий день, признать право рабочих на забастовку и на получение достойной заработной платы. Кроме того, петиция предусматривала созыв Учредительного собрания, предоставление гражданских свобод и учреждение законопослушного правительства, ответственного перед народными представителями. Учитывая тесные связи, которые многие рабочие сохранили с деревней, петиция также затрагивала самый больной вопрос крестьянской жизни — отмену выкупных платежей и передачу земли в руки тех, кто ее обрабатывает>{27}.
Падение Порт-Артура в декабре 1904 г. и начало мощной забастовки рабочих Путиловского завода в Петербурге создали такое настроение ожидания скорых перемен, что Гапон решил: его рабочие должны представить свою петицию публично. Благоприятный повод для этого сулило намеченное на январь мирное шествие по улицам столицы, в ходе которого представители рабочих могли бы вручить властям этот документ, а заодно продемонстрировать лояльное отношение народа к царю. На собрании рабочих эта идея вызвала бурю восторга и была принята единогласно. Многие свидетели этого события отмечают даже, что среди присутствующих царило «почти религиозное, мистическое чувство экстаза». А когда на Васильевском острове один из руководителей движения спросил: «А что мы будем делать, товарищи, если царь не примет нас и не захочет читать нашу петицию?» — все хором ответили: «Значит, у нас нет больше царя!»>{28}
Правительство, встревоженное народным настроением, попыталось в последний момент запретить шествие, но лишь внесло тем самым сумятицу в умы людей. В воскресенье, 9 января 1905 г., празднично одетые рабочие отправились с иконами и портретами царя к царскому дворцу. Они проследовали из рабочих предместий Петербурга до самого центра города, где намеревались вручить петицию представителям власти. Однако вместо представителей правительства их встретили ряды нервно настроенных вооруженных солдат. Не получив надлежащих инструкций и теряясь в догадках, солдаты угрюмо глядели на огромную толпу и находились на грани паники. Потом поступил приказ открыть огонь, и в результате кровавого побоища погибло более 200 человек.
Невозможно переоценить значение этой кровавой бойни, которую вскоре назвали «кровавым воскресеньем». Она одновременно перекрыла два возможных пути дальнейшего развития страны: возрождение активности Православной церкви в крупных городах в интересах беднейших слоев населения и восстановление образа патриотической и народной монархии. Протест Талона представлял собой смесь архаической, вполне лояльной властям «челобитной» и современного массового рабочего движения. Старые социальные связи были окончательно разрушены, а основа для появления новых оказалась существенно ограничена кровавыми событиями.
