Россия и русские. Книга 2 - [17]

Гражданское общество

Пока государство медленно реформировалось, а Церковь не реформировалась вообще, общество развивалось чрезвычайно быстрыми темпами. Долгосрочные последствия реформ Александра II уже стали приносить свои плоды. Россия быстро становилась более урбанизированной, более просвещенной и более разноликой страной, а политические реформы 1905—1906 гг. означали, что различные социальные и этнические группы получили больше возможностей для осуществления своих надежд и чаяний.

Одним из самых серьезных показателей подобной эволюции можно считать возрастание роли прессы. Между 1900 и 1914 гг. количество периодических изданий в стране утроилось, а количество газет увеличилось в десять раз. Пик роста приходился на период после 1905 г. как результат ослабления цензуры вообще и предварительной в частности. Хотя власти все еще сохраняли за собой право налагать штрафы, приостанавливать выпуск издания и даже закрывать те из них, которые публиковали «ложную информацию», «провоцировали беспорядки» или «возбуждали враждебное отношение населения к органам власти, государственным служащим, военным или правительственным институтам»^{63}.

Легализация политических и профессиональных организаций привела к тому, что врачи, учителя и адвокаты стали выпускать свои собственные журналы и откровенно обсуждать на их страницах профессиональные проблемы, причем даже в тех случаях, когда они имели политическую подоплеку. Новые публикации распространялись отнюдь не только среди узкого круга образованной публики. Некоторые газеты в больших городах были специально адресованы рабочим и другим представителям социальных низов. Так, например, за два года своего издания газета «Копейка» имела тираж примерно 250 тысяч экземпляров^{64}.

Существование Думы значительно упрощало удовлетворение амбиций падких до широкой известности издателей: они имели право передавать каждое сказанное в парламенте слово депутатов, вне зависимости от его политической окраски. В 1912 г., например, когда газета октябристов «Голос Москвы» опубликовала письмо, в котором утверждалось, что Распутин является членом богопротивной секты, весь дневной выпуск был конфискован. Но лидер октябристов Гучков обошел запрет, выступив в Думе с запросом, содержащим полный текст этого письма, после чего оно было беспрепятственно опубликовано во всех российских газетах^{65}.

Таким образом, после 1905 г. Россия фактически стала частью мирового информационного потока со всеми его проблемами ответственности, сенсационности и свободы слова. Газеты с удовольствием сообщали о всевозможных преступлениях, фактах насилия, скандалах, а их было предостаточно, чтобы держать читателей в постоянном напряжении. Терроризм, фантастическая карьера Азефа и бесстыдные похождения Распутина практически не исчезали с первых полос ежедневных газет, а все это, безусловно, не могло не дискредитировать власти предержащие и прежде всего самого государя императора. С другой стороны, то большое значение, которое уделялось в прессе событиям культурной жизни, интеллектуальным проблемам, сообщениям из других стран и нерусских регионов империи, помогало гражданам страны выработать собственное самосознание, понять место России в современном мире, которое в известном смысле уже не определялось исключительно царем или Православной церковью^{66}.

Однако рабочие так и не смогли принять полноправное участие в формировании гражданского общества. В 1905— 1906 гг. они получили право создавать свои профсоюзы и даже объявлять забастовки по экономическим причинам. Создавая многочисленные общества взаимной помощи, организуя библиотеки и чайные, выпуская газеты и листовки, профсоюзы за короткое время превратились в важнейший центр всего рабочего движения. За время работы Первой и Второй Думы рабочие депутаты часто выступали на профсоюзных митингах с сообщениями о текущих проблемах законотворческой деятельности парламента^{67}.

После переворота 3 июня 1907 г. власти вновь попытались обуздать деятельность профсоюзов и навязали им более строгий контроль. Полиция, ссылаясь на чрезвычайные полномочия, установила за ними тщательное наблюдение и без колебаний разгоняла митинги и закрывала местные отделения профсоюзов. В результате работодатели все реже и реже советовались с профсоюзами, число членов профсоюзов уменьшилось вследствие бездействия и разочарованности. В конце концов выжили лишь те профсоюзы, в которых существовало тесно сплоченное ядро социалистических активистов, в большинстве своем меньшевиков, хотя и большевики не прекращали агитацию среди рабочих и в 1912—1914 гг., даже-подчинили своему влиянию один или два крупных профсоюза^{68}.

С ослаблением профсоюзов рабочее движение снова стало фрагментарным и дезорганизованным. В 1912 г. по всей стране прокатилась волна массовых выступлений, вызванных расстрелом рабочих на Ленских золотых приисках в Сибири. Возглавляемые молодыми, энергичными и в высшей степени нетерпеливыми рабочими, которых уже не смогли удержать социалистические вожди, эти волнения достигли небывалого размаха и часто поднимались до уровня радикальных политических требований, однако затихли так же быстро, как и начались, не оставив сколько-нибудь заметного следа. Все говорило о том, что рабочие, особенно высококвалифицированные и образованные, доведены до отчаяния и не видят перед собой других возможностей для выражения своих требований. При этом они не получали практически никакой помощи от других классов и социальных групп. И даже накануне войны, в июле 1914 г., когда все промышленные районы Санкт-Петербурга были перекрыты баррикадами, остальная часть столицы жила своими обычными заботами