Россия и русские. Книга 1 - [126]

Пушкин был знаком с декабристами, но никогда не был членом их организаций. Он не одобрял восстание и цареубийство.

В двадцать лет Александр Пушкин был уже признан ведущим поэтом России. Он был обласкан императором Николаем I, который стал его личным цензором. Это соглашение на самом деле было скорее унизительным для Пушкина, особенно с тех пор, как к нему приложил руку шеф Третьего отделения бездушный генерал Александр Бенкендорф.

В более поздние годы Пушкин часто размышлял о том, почему декабристы потерпели поражение. Действительно ли Россия так отличается от других европейских стран, чью культуру она ассимилировала? Пушкин никогда не переставал писать стихи, но в более зрелый период своего творчества он начинает писать больше прозы, создает исторические хроники, в том числе «Историю Пугачевского бунта».

Александр Пушкин делал все возможное для того, чтобы писатель был независим как в профессиональном, так и в политическом отношении. Созданный им журнал «Современник» надолго становится ведущим «толстым журналом», форумом литературы, науки и свободомыслия. Чтение «Современника» сделало единомышленниками многих российских интеллектуалов.

Будучи редактором журнала, Пушкин стремился к тому, чтобы авторский труд достойно оплачивался, делая писателя профессионально независимым. Он боролся против литераторов, прислуживавших своему покровителю ради денег. Особенно отвратителен был Фаддей Булгарин, бывший польский патриот и офицер наполеоновской армии. Чтобы загладить свое прошлое, он доносил Третьему отделению на своих коллег-писателей и публиковал работы, направленные на сиюминутную коммерческую выгоду. Литература все еще была на полпути между протекционизмом и рыночными отношениями⁶¹.

И тем не менее в период, последовавший за поражением восстания декабристов, когда усилилось взаимное недоверие между образованной частью общества и режимом, печатное слово начало приобретать особое значение. Похожая ситуация сложилась в Англии в эпоху Мильтона, во время серьезного религиозно-политического конфликта. То же самое можно было наблюдать и во Франции эпохи Вольтера, где боролись сторонники Просвещения и старого режима.

Власти стали особенно подозрительны ко всем проявлениям интеллектуального и творческого свободомыслия. В этих обстоятельствах литература имела свои преимущества по сравнению с другими видами интеллектуальной и творческой деятельности. В отличие от музыки и живописи литература могла напрямую обращаться к общественным и политическим проблемам. Однако метафоричность и семантическое многообразие языка художественной литературы затрудняли контроль над ней… Образный язык стал настоящей головоломкой для цензоров. Они ведь тоже были членами высшего общества и рисковали прослыть наивными или злонамеренными, однозначно истолковав смысл литературного произведения и объявив его запрещенным.

По этой причине духовная, религиозная, политическая и интеллектуальная жизнь России в первой половине XIX в. развивалась в основном благодаря художественной литературе, а также рецензиям и критике, которые ее сопровождали. Литература полностью или частично заменила церковь, академию, университеты, школы, публичные библиотеки, добровольные общества и множество других общественных учреждений.

Такая ситуация создала функциональную перегрузку в области литературной деятельности. С одной стороны, это стимулировало творчество писателей, а с другой — создавало благоприятную атмосферу для преувеличения ими своей роли и принижения литературы как таковой.

Журналы стали играть центральную роль в развитии литературы. В середине XIX столетия они постепенно вытесняют салоны в качестве посредников между писателем, критиком и читателем. Журналы объединяют людей с одинаковыми литературными интересами, которые читают и спорят о литературных произведениях, обсуждают проблемы общественной значимости во всех сферах интеллектуальной жизни.

Журналы действительно отражали всю широту интересов. Они начинались как альманахи, антологии или коллективные сборники, постепенно обретая постоянные формы, впитывая все проявления интеллектуальной жизни. Русские «толстые журналы» не были похожи, например, на английские, печатавшие только литературные произведения.

Не случайно журналы называли «толстыми»: ежемесячный номер вполне мог достигать 600–700 страниц, на которых помещались статьи по истории, искусству, гуманитарным и естественным наукам, политические комментарии, книжные обзоры и много других интересных вещей.

Профессора публиковали в журналах не только популярные статьи, но и выдержки из готовящихся к изданию научных работ, снабженные многочисленными сносками и примечаниями. К концу XIX в. хороший ежемесячный журнал напоминал своего рода продолжающееся энциклопедическое издание, предлагавшее своим подписчикам разнообразную программу самообразования⁶².

Большую часть своей духовной энергии «толстые журналы» получали от небольших неформальных групп интеллектуалов, постоянно собиравшихся для того, чтобы обсудить те или иные литературные произведения или общественные проблемы.