Россия и последние войны ХХ века - [242]

Уже на подступах к Грозному произошел сбой, о котором только сейчас поведал Шаманов. По причинам, которых генерал не объясняет, город не был своевременно охвачен с востока и юга, «поэтому в восточной части Чечни произошло обволакивание наших войск противником». «Абсолютно бесконтрольными», по словам командующего Западной группировкой, остались в этой части населенные пункты, что привело к растеканию и растворению в них немалой части боевиков. А тем временем Грозный готовился к обороне. По приказу Аслана Масхадова столица с пригородами была поделена на четыре сектора обороны общим размером примерно 40 х 40 км. Командование восточным сектором было поручено Шамилю Басаеву, Юго-западным — Руслану Гелаеву, Центральным — Магомеду Хамбиеву, Старопромысловским — Бислану Бакуеву. Численность боевиков в городе, согласно Шаманову, составляла от 5 до 9 тысяч [1335], а в рядах их были отмечены афганские моджахеды из движения «Талибан», албанцы, арабы.

Операция не обещала быть легкой, однако тогда мало у кого вызывало сомнение то, что кольцо окружения вокруг Грозного сомкнется, а пути сообщений между столицей и базами в горах будут перекрыты. Однако этого-то и не произошло: на протяжении всей операции, по многочисленным свидетельствам, выход из Грозного на юг оставался не полностью закрытым, а коридорами, представляемыми для выхода гражданского населения на территорию Дагестана, Ингушетии, Северной Осетии и Ставропольского края, пользовались не только мирные жители.

Кроме того, произошла «cшибка» планов российского командования. По одному из них [1336], предполагался полный охват противника и «полноценное наступление по классике». По-другому, который и был первоначально взят за основу, роль армии была минимизирована, а упор сделан на специальной операции силами внутренних войск и ОМОНа. Это привело к затягиванию операции, а в январе положение армии, блокировавшей Грозный, осложнилось еще и другими событиями, о которых речь пойдет ниже.

Однако уже в декабре можно зафиксировать первый критический момент, который, на мой взгляд, тогда же позволял сделать печальный вывод. А именно: что возникает знакомый по первой войне зазор между решительной риторикой [1337], словесным манкированием мнением Запада и не столь уж решительными действиями, при которых мнение Запада продолжало весьма и весьма учитываться втихомолку. Вслед за жесткими заявлениями премьера Путина еще 24 октября подал голос и президент Ельцин, заявивший, что «мы хотим покончить раз и навсегда с центром международного терроризма в Чечне». То, насколько права или неправа была армия, приняв подобные заявления всерьез, показали события, развернувшиеся вокруг предъявленного ею боевикам ультиматума с требованием сложить оружие до 11 декабря.

Над Грозным разбрасывались листовки следующего содержания: «Вы окружены. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Лица, оставшиеся в городе, будут считаться террористами и уничтожаться». Общественное мнение Запада взорвалось негодованием, и, разумеется, здесь были вопросы. Ведь из всего опыта прошлой, да уже и нынешней войны было известно, как охотно и, как говорится, без всяких комплексов боевики используют гражданское население в качестве живого щита; особенно же — русское, а такового еще немало оставалось в Грозном. Причем в основном это были пожилые затравленные люди, положение которых становилось просто отчаянным. Впрочем, так же хорошо было известно, что боевики не церемонятся и со своими соплеменниками, в случае, когда им это представляется выгодным, выдвигая вперед женщин и детей. Но уж никак не Западу было читать России мораль по этому поводу. Память о Косово и об Ираке еще не остыла, а лондонская «Индепендент» своевременно напомнила: «Когда американским рейнджерам пришлось бороться за свою жизнь в Могадишо, от огня американцев погибли от 500 до 1000 сомалийцев, и большинство из них составляли гражданские лица».

Однако подобная западная «жестоковыйность», в общем-то, чужда русской армии — хотя, разумеется, она тоже действует не в перчатках и имеет в своей истории и беспощадного Ермолова [1338], и опыт 1920-х — 1940-х годов. И поэтому тут был суровый выбор: либо, предъявив подобный ультиматум, принимать на себя всю ответственность, в том числе и моральную, за такие действия — либо вовсе его не предъявлять. Произошло же худшее — невнятный средний вариант, то есть негласный отказ от ультиматума, который слишком напоминал историю с ультиматумом Пуликовского и был тотчас расценен чеченцами как проявление слабости.

Операция под Грозным застопорилась, а часть бандформирований ушла из вроде бы блокированной столицы на юг, сосредоточившись в Веденском и Ножай-Юртовском районах. При этом сообщалось, что Грозный покинули Хаттаб, Масхадов и Басаев, и этот последний «чудесным» образом ускользал уже вторично: впервые о его блокировании в Горагорском районе сообщалось сразу же по пересечении армией Терека. Впрочем, как показали позднейшие события, Басаев из Грозного не уходил.

Тем не менее, в течение декабря федеральным войскам удалось овладеть Урус-Мартаном, селением Гехи и еще рядом небольших населенных пунктов Урус-Мартановского района. После артиллерийского обстрела взяты также Ачхой-Мартан, Гикаловский, Алхан-Юрт. Обороной последнего руководил лично Хаттаб, а большую часть боевиков, судя по радиопереговорам, составляли арабы. «Наемники, — рассказывает очевидец, — создали глубокоэшелонированную оборону селения, установили минные поля.