Россия и Ливония в конце XV века: Истоки конфликта - [5]
Большинство конфликтов ливонских ландсгерров с Псковом XV в. происходило из-за местности под названием Пурнау (Пурнова), почти безлюдной полосы шириной не более 15–25 км, отделявшей окрестности Опочки от орденского округа Лудзен (Лудза). В грамоте о разделе латгальских земель, произведенном новгородцами и немецкими крестоносцами в 1224 г. «Порнуве», как и область Абрене, которая также станет объектом претензий ливонцев и Пскова, передавалась Рижской епархии, хотя, возможно, псковичи сохраняли при этом право собирать там дань[25].
Сложный ландшафт не позволял осуществить четкое размежевание зон псковского и ливонского присутствия, что и явилось основной причиной пограничных инцидентов XV в., которые по мере развития внутренней колонизации становились все чаще, продолжительнее, ожесточеннее.
Активность Пскова оказалась более результативной, поскольку тяжелое положение Ливонского ордена, в котором тот пребывал всю первую половину XV в., как и его борьба с рижскими архиепископами и Ригой, существенным образом ослабило военный потенциал «орденского государства» и сделало невозможным действенное военно-политическое сотрудничество ливонских ландсгерров и городов.
В 1443 г. между Псковом и Ливонским орденом был подписан 10-летний мир[26], но тогда же начался военный конфликт ордена с новгородцами и псковичами[27]. Долгая война оказалась ордену не под силу, и в 1448 г. он вынужден был совместно с епископом Дерпта подписать на невыгодных для себя условиях 25-летний мир. Псков также признал условия новгородско-ливонского мира, но от территориальных претензий отказаться не спешил. Более того, теперь, когда орден был серьезно ослаблен, в сфере его притязаний оказались владения Дерптской епархии и самого ордена. В 1450 г. ливонский магистр Гейденрейх Винке писал верховному магистру в Пруссию, что «русские схизматики из Пскова совместно с другими язычниками… большими отрядами ежедневно вторгаются в земли нашего ордена в Ливонии, уничтожают деревни, а подданных нашего ордена, что живут близ границы, угоняют с собой и продают язычникам (sic!) в вечное рабство, из которого те никогда не возвращаются». По этой причине в следующем году магистр намеревался предпринять поход на Псков[28]. До войны дело не дошло, но набеги псковичей не прекратились. «Чем дальше, тем больше», как писал в 1454 г. ливонский магистр Менгеде[29].
Зимой 1461/1462 г. псковичи начали возводить «на обидном (спорном. — М. Б.)» месте на берегу Великого озера (Чудского. — М. Б.) городок (названный позже Кобыльим), что возмутило ливонские власти и стало поводом для очередного серьезного конфликта Ливонского ордена с Псковом. Разгоревшаяся война закончилась победой псковичей, сумевших получить помощь от великого князя Московского Ивана Васильевича. По мирному договору 1463 г. ливонцы должны были уступить Пскову половину острова Порка и область Пурнау, в непосредственной близости от которой годом позже псковичи начали возводить крепость Красный городок. Ливонские государи, со своей стороны, также пытались укрепить границу. Этой цели, по-видимому, должны были служить расположенные в приграничной полосе «сторожевые поместья» (wardguter), подобные тем двум, что были пожалованы в 1468 г. магистром Менгеде вассалу ордена Якобу Коху[30]. Скорее всего, их владельцы обязаны были оповещать орден об угрозе вторжения извне и оказывать помощь местным властям при его отражении. Принимались и более жесткие меры. Так, в марте 1469 г. войско магистра, нарушив условия мира, вторглось в русские пределы близ Синего озера, перебило жителей окрестных деревушек и сожгло их дома[31], чтобы посеять на русской стороне границы страх и таким образом покончить с нападениями на собственную территорию. Результат был обратным — псковичи опять обратились за помощью к великому князю Ивану III и, заручившись его поддержкой, еще больше усилили напор, на что орден, не желавший смириться с потерей Пурнау и систематическими разорениями своих владений, отвечал адекватно.
Эта своеобразная вендетта набирала обороты и к началу 1470-х гг. создала патовую ситуацию, в которой ни один из противников не мог добиться решающего перелома в свою пользу. Силы были примерно равны. Возможно, фатальным для ордена и Ливонии мог бы оказаться военно-политический союз Пскова с Новгородом, но он так и не был оформлен. И дело заключалось не только в известной конфронтации двух русских «феодальных республик» вследствие торговой конкуренции, но и в сущности ливонско-новгородских отношений. Протяженность границы между Ливонией и землями Великого Новгорода была крайне невелика — всего-то несколько десятков верст по реке Нарове, а значит, и поводов для пограничных эксцессов было гораздо меньше, чем в случае с Псковом. Спорить по поводу конфигурации границы также особой надобности не было, поскольку ее довольно четко определяли извивы речного берега. Предметом спора, который на протяжении всего XV в. вели Новгород и Ливонский орден, был остров Кифхольм (Суурсаар) в устье Наровы, который часто служил местом русско-ливонских переговоров. В 1417 г. новгородцы собрались построить крепость на Нарове против Нарвы, на том самом месте, где позже, в 1492 г. начнется строительство Ивангорода
