Россия и Ливония в конце XV века: Истоки конфликта - [171]

17 января 1501 г. в Вольмаре начал работу ландтаг. Представители Риги и Ревеля, чьим ландсгерром являлся Ливонский орден, были приглашены в замок, где их принял магистр в окружении наиболее влиятельных гебитигеров. Плеттенберг представил собранию проект договора о союзе с Александром[1229] и при этом указал указал на незначительную степень надежности литовско-ливонских соглашений в годы правления отца Александра Казимира IV. Вместе с тем он попросил собрание оценить опасность настоящего положения. Московские войска оказались на ближних подступах к южной ливонской границе, глубоко вклинившись в территорию ВКЛ. Одновременно разведка заметила большое стечение войск близ Пскова, откуда вскоре они начнут выдвигаться в сторону Дюны (Даугавы). Наступление противника сразу с двух операционно-тактических направлений, как и полное поражение литовцев, может иметь для Ливонии самые тяжелые последствия, а потому магистр предлагал ради блага страны одобрить проект договора и санкционировать вступление Ливонии в войну с «московитами» на стороне великого князя Александра.

На вопрос о полномочиях, позволявших представителям бюргерства решить этот вопрос, рижане ответили утвердительно, в то время как верные себе ревельцы допустили оговорку: при условии сохранения городских привилегий. Ответ заставил Плеттенберга измениться в лице (in vorkerden antiate annam), а присутствовавшие там же гебитигеры обрушили на ревельцев лавину гневных реплик: «Самое время сейчас, когда страна и христианство на пороге гибели, ссылаться на старые привилегии!», «Раз нет полномочий, так и сидели бы дома!». Вероятно, более резкие выкрики не вошли в протокол. Решение отложили на следующий день[1230].

Утром представители городов собрались в доме посланцев Дерпта, чтобы прийти к единому мнению. Опять начались препирательства, поскольку никто не хотел соглашаться на выплату военного налога, и только необходимость союза с Литвой возражений не вызвала. В итоге порешили одобрить предложенный магистром проект договора, но указать, чтобы города облагались военными повинностями соразмерно их возможностям, ибо, если «деньги и добро растратятся, дважды умереть никто не сможет»[1231].

В то же самое время вассалы ливонских ландсгерров, обсудив перспективу грядущей войны, постановили, что примут в ней участие лишь в том случае, если военные действия будут вестись в пределах псковских земель. Воевать с русскими в Литве они наотрез отказались. Затем «сословия» собрались вместе, чтобы выслушать речи архиепископа Рижского и магистра. Михаил Гильдебрандт, который открыл совместное заседание, указал на скорое начало военных действий и потребовал определить точную дату поступления военного налога. С развернутой программой действий от лица магистра выступил его секретарь Иоганн Хильдорп. Он был предельно конкретен: «Не может быть и речи о том, чтобы уже этой зимой заключить с литовцами союз и начать войну, поскольку страна еще не имеет опыта и не готова[1232]. Однако войну нельзя откладывать долее, чем до лета, иначе следует опасаться, что литовцы потерпят окончательный разгром. Вендские города, хотя и пообещали помочь, вряд ли окажут большое содействие, а потому все самое тяжелое придется выносить самим. Как ни гадай, но без иноземных солдат начинать войну нельзя. Если принять на службу от двух до трех тысяч человек, помесячная оплата обойдется слишком дорого, так как их следует содержать, по меньшей мере в течение года. Целесообразнее всего было определить годовое жалование, а именно по 10–12 рейнских гульденов, продовольственный паек и право на добычу для каждого. Теперь надо бы обсудить, не будет ли слишком дорого вербовать всю эту команду через Любек и вести оттуда в Ливонию. Не лучше ли будет в приморских городах держать наготове корабли, а наемников по мере их прибытия отправлять на них группами 100–300 человек. Также не следует, чтобы в Ливонию они прибывали все вместе. Их следует разделять и распределять всякому по его возможностям. На Якоба (25 июля) было бы хорошо собрать их воедино и вместе с ними двинуться во вражескую страну. Магистр предполагал начать военные действия в августе, поскольку тогда во вражеской стране можно было в избытке найти продовольствие и корм для лошадей»[1233].

22 января в сопровождении блистательной свиты в Вольмар прибыл посол Литвы маршал Альберт Яневич, который привез с собой текст договора, уже скрепленный печатью великого князя Литовского. Грамота была передана магистру послом в отсутствие третьих лиц и лишь наутро оглашена на общем собрании, состоявшемся в городской ратуше. Проект договора, что оговаривалось особо, содержал в себе положения, сходные с теми, что были изложены в договоре, который планировалось подписать с датским королем и который был утвержден «сословиями» осенью 1499 г. Обратив внимание участников ландтага на данное обстоятельство, магистр, вероятно, рассчитывал ускорить процесс утверждения договора с литовским государем, и это ему отчасти удалось. Договор, равно как и введение военного налога, не встретили возражений, но горожане, даже при чрезвычайных обстоятельствах не желавшие поступиться своими привилегиями, потребовали отложить его подписание до его утверждения магистратами, чем вызвали новый всплеск раздражения у ландсгерров и дворянства.